Максим. Леонида Подвойская

раз проснулся, давай посмотримся. Так… Смотрим сюда… А если сюда? Что за черт? – вдруг воскликнул эскулап, но тут же взял себя в руки. – Так… – протянул он, всматриваясь в глаза больного. – Та-ак… А если попробовать руки вперед? Та-ак… А если ногу на ногу? Та-ак. Как самочувствие?

      – Спасибо, как никогда, – и мальчишка вдруг широко улыбнулся.

      – И голова не болит? – присматриваясь более внимательно, спросил Василий Иванович.

      – Совсем.

      – Ты мне признайся, куда свое косоглазие дел?

      – И оно тоже?

      – А ты не спрашивай, ты в зеркало погляди… Да-а. Тут осмотром не обойдешься. Ко мне в кабинет! Немедленно! А ты, – он обернулся ко второму подопечному, – ты, брат, извини, надо подождать. Здесь такие дела творятся. Боюсь сглазить, но…

      – Еще чего, я сам пойду, – отбивался в это время Хома от санитарок, вознамерившихся отвезти его на каталке.

      – Хорошо. Пусть пробует, – согласился врач. – Только, дружок, медленно, и если вдруг что…

      – Не будет «вдруг», доктор, – уверенно заявил подросток. – Идемте, – и он в сопровождении белых халатов вышел.

      Максим, оставшись один, попробовал разобраться в своих ощущениях. Не было никаких сомнений – в нем проснулась какая-то странная сила. И он может ею лечить. Но чем сильнее болезнь, тем больнее ему самому. Или чем больше надо отдавать сил, тем больнее? Но силы восстанавливались все быстрее. Вот и сейчас. Вчера чуть до койки доволокся, а сегодня даже врач не заметил. Или заметил? Максим потянулся за зеркальцем и внимательно рассмотрел свое отражение. Конечно, похудел – вон скулы торчат. Конечно, побледнел, но в остальном…

      – Красавец, красавец, – перебил его размышления голос сестры-болтушки. – Хоть ты не изменился, а то, подумала, что не двое суток, а два месяца отдыхала.

      – Не изменился? – уточнил Макс, решив не обижаться на «красавца».

      – Ну, по сравнению с некоторыми. Эта знакомая твоя уже ест сидя. Твой сосед по палате, как ракета, понесся. А думали: на всю жизнь инвалидом останется. Да и ты сколько пластом лежал! Отец здесь дневал и ночевал…

      – Папа? – изумился он.

      – Ну и что? Здесь многие так. И отец твой, когда из столицы вернулся.

      – Из столицы?

      – Да ты, мальчик, еще туго соображаешь. Героя-то только в столице вручают. Чем ты вообще здесь занимался? Ничего не знаешь. Или профессор тебя так оградил? Возьми газеты, которые ты просил. Я купила разные, там и пишут по-разному, но в главном – одинаково.

      Продолжая тараторить, Светлана положила ему на тумбочку ворох газет, автоматически что-то поправила, что-то убрала, открыла форточку, раздвинула шторы и кинулась к выходу за завтраком.

      – Ну, теперь ваша палата на самообслуживании. И есть можете ходить самостоятельно. Побегу. Там в другую палату новых тяжелых привезли. Потом забегу.

      Максим опять остался один и, потихоньку облизывая ложку с ненавистной манной кашей, взялся за газеты. Когда, наконец, врачи отпустили его соседа, юноша уже