Огненные письмена. Маркус Сэйки

око. И хотя Купер теперь находился в резерве, но технически продолжал оставаться агентом правительства в длительном отпуске. Он подумывал, не уволиться ли из департамента, когда принял предложение президента Клэя и стал его советником, но решил не делать этого – сомневался, что останется в политике.

      «Ты здорово недооценен…»

      Женщина изучила его удостоверение.

      – Добро пожаловать, сэр. – Она протянула им пластиковые значки. – Пожалуйста, прикрепите их на видное место – они дают вам полный доступ в Приют. Если вы вооружены, то оружие вам придется оставить здесь.

      – Почему?

      – Просто мера предосторожности. У нас несколько тысяч резидентов, и мы не можем рисковать.

      Купер не понимал, что это значит.

      – Мы не вооружены. Но может быть, вы найдете для меня одного… резидента. Винсента Луса.

      Она постучала по спрятанной клавиатуре и сказала:

      – Секция С, ряд шесть, помещение восемь. Подниметесь лифтом на пятый этаж, а там по коридору к выходу на площадку.

      Со значками в руках они прошли пост охраны, где солдаты обыскивали три жалкие сумки, с которыми пришло семейство. Собирать такие сумки было, вероятно, трудно. Как можно решить, с какой частью жизни расстаться? Отец посмотрел на него, и Купер кивнул. Человек ему не ответил.

      Они вошли в кабинку лифта. Когда двери закрылись, Итан сказал:

      – Не понимаю.

      – Чего?

      – Я бы ни за что не привел сюда свою семью.

      – Нет? – Купер нажал кнопку пятого этажа. – Вы пытались выбраться из Кливленда посреди ночи, минуя посты военного карантина. И вы говорите мне, что, если бы нашлось теплое, безопасное место, где можно было бы пересидеть, вы бы им не воспользовались?

      – Мы не «пытались». Мы выбрались. И все тюрьмы поначалу теплые и безопасные.

      – Тюрьмы? Да бросьте вы.

      – Вы посмотрите, как быстро все образовалось. Прошло всего несколько дней после атаки, а у них есть приюты, система безопасности, даже рекламная кампания. Кто-то все это спланировал заранее.

      – И что?

      – Какова вероятность того, что он действовал от чистого сердца?

      Дверь лифта открылась, и они вышли в голый бетонный коридор. Солдаты и гражданские двигались по чреву арены, лишенному фасадного лоска: монтажные короба наверху, вилочные погрузчики, припаркованные в нишах, слабый запах мочи в воздухе.

      – Если говорить о резидентах и их благе, – сказал Купер, – Винсент в буквальном смысле наша единственная ниточка, и мы собираемся просить его предать Эйба. Я не знаю, в каких он отношениях с вашим боссом, но не исключено, что он откажется.

      – Так, въехал, – прогнусавил Итан, подражая произношению персонажа из низкобюджетного детектива. – Ты, значит, мне втыкаешь кусачки ему показать, чтобы очко заиграло.

      – Я всего лишь говорю: он должен нам помочь. Точка.

      – Постойте. Вы не шутите? – Итан остановился. – Что вы имеете в виду? Это гестаповский подход.

      Может быть, сказалась утренняя неудача. Или то, как мир, с упорством, достойным лучшего применения,