Саломея, или Приключения, почерпнутые из моря житейского. Александр Вельтман

город.

      – Ну, пан Желынский!

      – Позвольте, я сам мечу.

      – Пожалуй!.. Идет на квит… Ах, проклятая десятка!.. идет на сто… баста!

      – Это ужас! – вскричал Желынский, бросая карты. – Терпеть не могу этот штос!

      – Зачем дело стало, – банчику!

      – Нет! покорно благодарю! да еще против одного!..

      – Извольте, я тоже приставлю, – сказал Дмитрицкий, – надо же что-нибудь делать: я смотреть не люблю.

      – Охо-хо! гроши мои, гроши! – сказал вздыхая Желынский, высыпая на стол из кошелька сотни две червонцев. – Новые карты!

      Началась игра. У Желынского точно как будто колода никогда в руках не бывала. Так глупо держит, что все карты видны. Дмитрицкий думает: «Такого олуха не трудно обыграть!» Подсмотрит карту, – аттанде! и поставит на хороший куш, да еще примажет. Разгорелся, подымает выше.

      – Отвечаете? – вскричал он наконец, поставив темную.

      – Отвечаю! – с досадой отвечал Желынский, – отвечаю до десяти тысяч!

      – Аттанде! отвечаете?

      – Отвечаю!

      – На все!

      Желынский приостановился, казалось, струсил, руки задрожали…

      – Мечите!

      Направо, налево, направо, налево… Ух! Дмитрицкий разбил кулак, ударив по проклятой карте, которая ему изменила; в глазах затуманило.

      – Позвольте сосчитаться, – сказал Желынский, потирая руки и положив колоду на стол.

      – Это черт знает что! – вскричал Дмитрицкий. – Ах, дурак! сам себя надул! так глупо ошибиться! – прибавил Дмитрицкий про себя, – это удивительно!

      – Что ж тут удивительного, что из пятидесяти карт, которые я вам дал, выигрываю одну?

      – Да эта одна стоит тысячи! – прибавил Рацкий.

      – Нет, не тысячи, а восьми тысяч четырехсот, – отвечал хладнокровно Желынский, сосчитав выигрышные Дмитрицким тысяча шестьсот рублей и вычитая их из десяти тысяч. – Рассчитаемся.

      – Нет, мы будем играть еще! – вскричал Дмитрицкий, потирая лоб.

      – Нет, баста! за вами восемь тысяч четыреста.

      – Что ж вы думаете, что у меня денег нет? – сказал с сердцем Дмитрицкий, схватив шкатулку и отпирая ее. – Вот ваши деньги!

      Для уплаты восьми тысяч Дмитрицкий должен был прихватить сотни, две из ремонтной суммы. Дрожь проняла его.

      – От реванжа я не откажусь, – сказал Желынский, взяв деньги, – но завтра.

      – Завтра не играю! – сказал Дмитрицкий.

      – Как хотите, сегодня не могу, мне в голову ударило от удовольствия выиграть хоть одну порядочную карту: я так несчастливо играю. До свидания.

      – Прощайте!

      – Животное! обрадовался, что выиграл восемь тысяч! – сказал Дмитрицкий, когда Желынский вышел.

      – Хм! да! ужасная скотина!

      – Так глупо проиграть, как я проиграл, ни на что не похоже! Проиграл такому ослу!.. это ужас!.. Вы видели, как он держит карты?… Все виднехонько! Его можно бы было обобрать до нитки; но я не хотел пользоваться этим, в доказательство мой проигрыш, черт знает что!

      – Да, да! – отвечал Рацкий, зевая.

      – Давайте по маленькой, от нечего делать.

      – Пожалуй,