Саломея, или Приключения, почерпнутые из моря житейского. Александр Вельтман

о доходах имения и предложила ему воспользоваться хорошей погодой и, нимало не откладывая, съездить в имение, покуда не начались осенние дожди. Но Федор Петрович так разленился, что и думать не хотел о поездке. Упрек, что он мало занимается хозяйством имения, не подействовал. Других средств нельзя было употребить.

      – Я уж чувствую, что и с твоим имением будет то же, что с батюшкиным: деньги растранжиришь, как батюшка, и хоть по миру иди.

      – Чем я транжирю, Саломея Петровна?

      – Да мало ли, и не пересчитаешь пустяков, которые ты покупаешь поминутно!

      – А например?

      – Я уж не говорю о твоей птичьей охоте, о брошенных деньгах на канареек и соловьев, которых ты развел как в птичнике; положим, что это составляет твое единственное удовольствие; но зачем мы занимаем такой огромный дом, зачем накупил ты эти пустые, но дорогие вещи?

      – Да ведь это всё… сами вы, Саломея Петровна, говорили мне, что нужно купить.

      – Я же виновата! Кому же быть расчетливым, как не мужу! Вдруг шаль заплатил четыре тысячи рублей!

      – Да ведь она вам понравилась.

      – Положим, что мне понравилась; но я ли платила деньги; вещь, которая стоит много тысячу рублей, а платишь четыре!

      – А я почему знаю, что стоит.

      – Зачем же ты берешься сам покупать?

      – Ну, покупайте сами, выйдет все равно.

      – Нет, не все равно; если б я сама располагала деньгами, я бы берегла их и не желала бы того, что не по состоянию.

      – Да кто ж вам мешает располагать; мне легче. Возьмите и деньги на расход.

      – Давай, это гораздо будет лучше.

      Федор Петрович отпер бюро, выдвинул ящик с деньгами.

      – А это что ж за деньги? – спросила Саломея Петровна.

      – Это… взяты из Опекунского совета…

      – Зачем это? давно ли ты взял?

      – Да нужно было.

      – Да я желаю знать; я уверена, что между нами нет тайн.

      – Да батюшка ваш просил на короткое время взаймы.

      – Папа? Прекрасно! Да он оберет тебя совсем! Папа! Не только мне приданого не отдал, да еще хочет меня обобрать! Нет, этого не будет! Этого я не позволю!

      – Да как же, Саломея Петровна, я обещал.

      – Скажи, что деньги у меня; пусть ко мне обратится с просьбой! Где билеты? Я их к себе спрячу: я вижу, что у тебя они недолго належат, придется идти по миру!

      – Я билеты отдам; а уж эти, ей-богу, Саломея Петровна, надо дать батюшке: он очень нуждается, говорит, что опишут все имение, если не отдаст долгу; уж куда ни шли пятьдесят тысяч.

      – Пятьдесят тысяч! Что ты это! Никогда! Прожил свое состояние, да за мое хочет приняться! Никогда этого не будет!

      И с этими словами Саломея Петровна взяла пук ассигнаций и билеты и вышла из кабинета.

      – Этот дурак кожу снять с себя позволит на заплату чужого кафтана! – говорила она, запирая деньги и билеты в свое бюро.

      Этим день кончился; новый день Саломеи Петровны начался заботой о туалете. В одиннадцать часов она была