Воскресшие боги (Леонардо да Винчи). Дмитрий Мережковский

как игры монахинь.

      Герцогиня опять рассмеялась.

      – Как? Как? Повтори!

      Старуха посмотрела на нее внимательно, и, должно быть, рассчитав, что достаточно позабавила пустяками, опять наклонилась к уху ее и зашептала.

      Беатриче перестала смеяться.

      Она сделала знак. Рабыни удалились. Только арапчонок остался на вышке: он не понимал по-итальянски.

      Их окружало тихое небо, бледное, как будто помертвелое от зноя.

      – Может быть, вздор? – сказала, наконец, герцогиня. – Мало ли что болтают…

      – Нет, синьора! Я сама видела и слышала. Вам и другие скажут.

      – Много было народу?

      – Тысяч десять: вся площадь перед Павийским замком полна.

      – Что же ты слышала?

      – Когда мадонна Изабелла вышла на балкон с маленьким Франческо, все замахали руками и шапками, многие плакали. «Да здравствует, – кричали, – Изабелла Арагонская, Джан-Галеаццо, законный государь Милана, и наследник Франческо! Смерть похитителям престола!»…

      Беатриче нахмурилась.

      – Этими самыми словами?

      – Да, и еще хуже…

      – Какие? Говори все, не бойся!..

      – Кричали – у меня, синьора, язык не поворачивается – кричали: «Смерть ворам!»

      Беатриче вздрогнула, но, тотчас преодолев себя, спросила тихо:

      – Что же ты слышала еще?

      – Право, не знаю, как и передать вашей милости…

      – Да ну же, скорее! Я хочу знать все!

      – Верите ли, синьора, в толпе говорили, что светлейший герцог Лодовико Моро, опекун и благодетель Джан-Галеаццо, заточил своего племянника в Павийскую крепость, окружив его наемными убийцами и шпионами. Потом стали вопить, требуя, чтобы к ним вышел сам герцог. Но мадонна Изабелла ответила, что он лежит больной…

      И мона Сидония опять таинственно зашептала на ухо герцогине.

      Сперва Беатриче слушала внимательно; потом обернулась гневно и крикнула:

      – С ума ты сошла, старая ведьма! Как ты смеешь! Да я сейчас велю тебя сбросить с этой вышки, так что ворон костей твоих не соберет!..

      Угроза не испугала мону Сидонию. Беатриче также скоро успокоилась.

      – Я этому и не верю, – молвила она, посмотрев на старуху исподлобья.

      Та пожала плечами:

      – Воля ваша, а не верить нельзя…

      – Изволите ли видеть, вот как это делается, – продолжала она вкрадчиво, – лепят маленькое изваяние из воска, вкладывают ему в правую сторону сердце, в левую – печень ласточки, прокалывают иглою, произнося заклинания, и тот, на кого изваяние похоже, умирает медленною смертью… Тут уж никакие врачи не помогут…

      – Молчи, – перебила ее герцогиня, – никогда не смей мне говорить об этом!..

      Старуха опять благоговейно поцеловала край умывальной одежды.

      – Ваше великолепие! Солнышко вы мое ясное! Слишком люблю я вас – вот и весь мой грех! Верите ли, со слезами молю Господа за ваше здоровье каждый раз, как поют «Magnificat»[10] на повечерии св. Франциска. Люди говорят,

10

«Величит [душа моя Господа]» (лат.).