Бал жертв. Понсон дю Террайль

тихонько бредет на каторгу, если не к эшафоту.

      У Зайца слух был чуткий, как у зверька, имя которого он носил; он обернулся и сказал:

      – Может быть, я и бреду на каторгу, но это мне нравится… Пошлют в Тулон, край теплый… Я люблю теплоту… А эшафот я видел в Оксерре три года назад, на нем умирали дворяне. Делов-то: минута – и все кончено. А народу-то сколько смотрит, народу! Если это со мной случится, я скажу целую речь, вот увидите!

      Капитан и граф не смогли скрыть свое отвращение. В эту минуту они дошли до рубежа леса. Полная луна освещала побелевшую землю; при свете ее виднелась долина, покрытая снегом и окаймленная лесистыми и скалистыми пригорками. Над долиной возвышались серые стены фермы, разделявшейся на три корпуса зданий: в одном жил фермер, в другом хранилась жатва, в третьем находились конюшни и хлева. Ферма Брюле принадлежала бригадному начальнику Солеролю после его брака с мадемуазель Берто де Солэй. До революции эта ферма составляла часть обширных владений фамилии Берто, одной из богатейших в Нижней Бургундии.

      Семейство Брюле содержало эту ферму по контракту уже лет сто. Нынешний папаша Брюле, очень добрый человек, купил ее в 1793 году за тридцать тысяч франков ассигнациями. При учреждении Директории он возвратил ее мадемуазель де Верньер, вышедшей замуж за бригадного начальника.

      Эта ферма, одна из обширнейших в департаменте, имела не менее восьмисот десятин земли, лугов и леса, она называлась Раводьер.

      Заяц указал на нее пальцем и сказал:

      – Вон дымок отца. Он греется. Ступайте по этой тропинке, она заметна – быки проходили по ней утром. Я вам больше не нужен. Гоните мне мои тридцать су, месье Анри.

      – Как! Ты нас оставляешь?

      – Я пойду ставить капканы.

      – Этот негодяй чересчур дерзок! – вскричал капитан Бернье.

      – Отчего же? – смело спросил мальчик. – Какое вам дело до моих капканов? Ваш лес или генерала?.. Или вы лесничий… Или жандармский бригадир?

      Заяц, не дожидаясь ответа капитана, вошел в лес, подбрасывая монетки и весело напевая:

      Хотел в тюрьму упечь меня

      Жандармский капитан…

      – Мой милый, – сказал граф Анри, – таковы здешние нравы, здесь все браконьеры.

      – Я не браконьеров приехал преследовать, – возразил капитан довольно громко, не думая о тонкости слуха Зайца, который, только что исчез в чаще, – а поджигателей!…

      Граф Анри перепрыгнул с края оврага, окаймлявшего лес, на тропинку, и его друг последовал за ним. Оба быстро направились к ферме.

      Заяц бросился в кусты и сначала удалялся, но вдруг он вернулся и ползком добрался до чащи леса, оказавшись в трех шагах от друзей. Повиновался ли он предчувствию или привычке к шпионству, существующей у крестьян, это трудно определить, но он сильно вздрогнул, и нервный трепет пробежал по всему телу, когда он услыхал гневный возглас капитана о поджигателях.

      – О-о! – прошептал Заяц. – Это что еще за птица и зачем он идет на ферму?..

      Заяц следовал глазами за молодыми людьми до тех пор, пока они дошли до стены фермы, потом вскочил на ноги с проворством козленка и побежал по лесу не по тропинке, а по чаще,