Буковый лес. Роман-предчувствие. Александр Балыбердин

сколько необходимо. Поэтому будьте благоразумны и не подвергайте друг друга ненужной опасности. Вы свободны! – произнес Моррон и первым вышел из кабинета.

      Пока офицер охраны сопровождал Филипсов по узким коридорам здания, капитану, как старшему по званию, приходилось идти на шаг впереди, и он искренне сожалел, что не может разглядеть Рона. Но, как только они остались вдвоём, отец заключил сына в такие крепкие объятия, словно хотел всем существом почувствовать, насколько тот вырос и возмужал.

      – Рассказывай! Как ты жил? Где учился? Как стал военным? Где довелось побывать? Был ли ранен? Есть ли у тебя девушка или, может, ты уже женат? Расскажи обо всём, о чём можно рассказать, чтобы затем я мог рассказать об этом маме. А может, – капитан посмотрел на сына, – если всё закончится благополучно, нам всем разрешат встретиться, и тогда ты сам обо всём ей расскажешь?

      Рон улыбнулся и негромко произнёс:

      – Если мы вернёмся…

      – Конечно, вернёмся! И уже скоро! – Открывшиеся перспективы настолько захватили Филипса, что он и слышать об этом не хотел. – Из разговора с полковником я понял, что предстоящая операция…

      Но Рон не дал договорить:

      – Капитан! Разрешите напомнить о необходимости хранить полную конфиденциальность, от чего зависит не только успех предстоящей миссии, но и наше будущее!

      Филипс замолчал, а Рон продолжил рассказ, и потому, как тщательно он подбирал слова, было понятно, что оба, отец и сын, понимали, что находятся под наблюдением, и каждое неаккуратное слово может стать последним.

      – Отец, я также рад тебя видеть и должен признаться, что ещё вчера не считал нашу встречу возможной. Более того, уже очень давно, ещё подростком, я перестал мечтать о ней и, признаюсь, что даже сейчас не могу сказать, стоит ли ей радоваться или огорчаться? Хотя бы потому, что операция, которая нам предстоит, смертельно опасна, и мне уже доводилось терять напарников. Но не будем об этом! А сейчас, как ты и просил, я расскажу, как жил эти годы. Но с одним условием, – Рон улыбнулся, совсем, как в детстве, когда был ребёнком, – что ты не будешь меня перебивать и выслушаешь до конца? Капитан, Вы согласны? – в глазах Рона появилась та же улыбка. – Тогда разрешите начать рассказ.

      Что оставалось Филипсу? Только согласиться, сидеть и слушать, как сын, выросший и повзрослевший вдали от дома, рассказывает отцу малую часть того, что, возможно, хотел бы рассказать. Но сама их встреча настолько была за гранью невероятного, что даже, если бы им разрешили просто сидеть рядом и, молча, смотреть друг на друга – одного этого было бы уже бесконечно много. Поэтому капитан просто сидел, слушал и радовался тому, что, оставшись один, без родителей, Рон не растерялся, не потерялся среди других людей и не потерял самого себя.

      – Какое странное выражение! – думал Том. – Помнится, когда-то так говорила мама: «Не потерял себя». Как можно себя потерять? Разве человек – ключ или фонарик?