Ворошиловград. Сергей Жадан

согласился я.

      – Не знаю, говорила вам Ольга Михайловна или нет, но мы заинтересованы в приобретении вашего бизнеса. Понимаете?

      – Понимаю.

      – Вот, это хорошо, что вы меня понимаете. С братом вашим, Юрой, мы не успели договориться…

      – Почему?

      – Ну, понимаете, мы не успели утрясти все нюансы.

      – Ну, вот он вернется – утрясете.

      – А когда он вернется? – пристально посмотрел на меня Николаич.

      – Не знаю. Скоро.

      – А если не вернется?

      – Ну как это не вернется?

      – Ну так. Если так сложится.

      – Не говорите глупостей, Николай Николаич, – сказал я. – Это его бизнес и он обязательно вернется. Я ничего продавать не собираюсь.

      За нами выстроилась колонна машин. Те, кто ехал навстречу, останавливались спросить Колю, все ли в порядке. Коля что-то говорил, и машины быстро отъезжали.

      – Не волнуйтесь, – примирительно сказал Николаич. – Я понимаю, что вы не станете с ходу продавать малознакомому человеку бизнес своего брата. Я все хорошо понимаю. Вы подумайте, время у вас есть. С братом вашим договориться мы не успели, но с вами, надеюсь, у нас все сложится как следует. Для вас это единственный выход. Дела у вас идут плохо, я знаю. Брата вашего я тоже понимал – все-таки он поднял этот бизнес с нуля. Но бизнес, Герман, всегда требует развития. Понимаете? Получите деньги, разделите с братом. Если он вернется. Вы подумайте, хорошо?

      – Обязательно.

      – Обещаете?

      – Клянусь, – ответил я, пытаясь хоть как-то закончить этот разговор и восстановить дорожное движение.

      – Ну и договорились, – довольно откинулся на кресло Николаич. – Коля! – крикнул он.

      Коля не спеша сел за руль, запустил двигатель, и мы медленно тронулись. За нами двинулась и вся колонна. Проехав мост, легко выскочили на гору, свернули в сторону заправки. Подъехав, Коля резко притормозил. Я открыл дверь. Возле будки, в креслах, грелись Коча и Травмированный. Увидев меня, удивленно переглянулись.

      – Ну что ж, – прощаясь, сказал Николаич. – Приятно, что мы с вами нашли общий язык.

      – Послушайте, – будто что-то вспомнив, спросил я его. – А что вы сделаете, если я откажусь?

      – А разве у вас есть выбор? – удивился Николаич. И тут же, широко улыбнувшись, добавил: – Хорошо, Герман, я заеду через неделю. Всего хорошего.

      Коча сидел в своем оранжевом комбинезоне, расстегнутом на груди, и грел на солнце бледные мощи. На Травмированном была пижонская белоснежная сорочка и тщательно выглаженные черные брюки. На ногах – лакированные остроносые ботинки. Был похож на фермера, который выдает замуж единственную дочь. На меня оба смотрели с нескрываемой неприязнью, Травмированный прожигал меня глазами и поглаживал пальцем полоску усов, Коча поблескивал собачьими стеклами очков.

      – Что такое, Герман? – на всякий случай переспросил Травмированный.

      – Они тебя били? – добавил Коча.

      – Смеешься? Никто меня не бил. Просто поговорили. Подвезли меня.

      – Новые друзья? – хмуро