Западня. Понсон дю Террайль

бывшие тогда в большой моде, в нее также входили и две дамы – шотландка и андалузска.

      Наконец, в центре ее стояла высокая, молодая и, судя по наполовину прикрытому маской лицу, прекрасная особа.

      На ней был наряд обыкновенной молочницы.

      Она ораторствовала – весьма недурно, но при этом дурно отзывалась об окружающих, многие из которых не могли скрыть своего скверного расположения духа, вызванного остротами дамы.

      Помимо прочего, добавим, что к каждому молодому человеку она обращалась по имени, но при этом на «вы», на смену которому тогда еще не пришло дерзкое, если не сказать грубое, тыканье, которое сегодня в такой большой чести.

      Огромный успех молочнице обеспечивало то обстоятельство, что саму ее никто не мог узнать, и это инкогнито приводило в ярость дюжину хлыщей в манишках, на которых она безжалостно обрушивалась.

      – Не надо в меня так внимательно вглядываться, господин д’Аржелес, – неожиданно обратилась она к молодому человеку двадцати одного года от роду, – уж кого-кого, а меня вам не убедить в том, что вы близоруки. Приберегите эту уловку для рекрутской комиссии, освободившей вас от воинской службы.

      Все прыснули со смеху.

      – Но мадам… – с трудом выговорил несчастный Аржелесс.

      – Вы хотите знать, кто я?

      – Только это и больше ничего.

      – У вас ничего не получится.

      – Почему?

      – Потому что вы меня не знаете.

      – Вот так история! – произнес один из паликаров.

      – Уверяю вас, господин де Сентак, – убежденно сказала дама.

      Молодого человека со скрытым под маской лицом крайне удивило, что его узнали.

      – В скобках замечу, господин де Сентак, что рада вас видеть. Как поживает госпожа де Сентак?

      – Моя жена?

      – Она самая. Ей давно позволено вернуться из ваших владений в Беноже, где вы из предосторожности каждый год запираете ее больше чем на шесть месяцев?

      – Какое отношение моя жена может иметь к вашим речам?

      – Ах, да никакого, ведь она особа мудрая и на редкость очаровательная. Потому-то все и удивляются, что вы изводите ее ревностью, которую вполне можно было бы назвать беспощадной.

      – Вот ты и попался! – прошептал один из молодых холостяков.

      – На этот раз, любезная молочница, пророческий дар вас подвел, – молвил де Сентак, – ведь я не ревную жену, вы плохо осведомлены.

      – Вы себе льстите, сударь.

      – Как прикажете вас понимать?

      – Как хотите, так и понимайте. Кроме того, позвольте заметить, в виде доброго совета, что вам следовало бы проявлять больше деликатности и не обманывать госпожу де Сентак.

      – Мне?

      – Да, в один прекрасный день она разглядит в вас злобного развратника, и тогда…

      – И что тогда?

      – И тогда плевать ей будет на общественное мнение и правила приличия.

      Сентак вздрогнул.

      – И потом, вам было бы поделом, если бы она явилась на этот костюмированный бал.

      При этих словах Сентак