Рабство нашего времени. Лев Толстой

для того, чтобы изготавливать бархатные и шелковые материи. Вчера мне встретился нищий молодой, на костылях, с могучим сложением и искривленным станом. Он работал тачками, сорвался и повредил себе внутренности. Он пролечил то, что у него было, у бабок и докторов и теперь 8 лет без приюта, просит милостыню и жалуется на Бога, что он не посылает ему смерти. Сколько таких же трат жизней, о которых мы или не знаем, или о которых знаем, но которых не замечаем, считая, что это так и должно быть. Я знаю на тульском чугунолитейном заводе рабочих при домнах, которые для того, чтобы из двух воскресений иметь одно свободным, проработав день, остаются на ночь и работают сряду 24 часа. Я видел этих рабочих. Они все пьют вино, чтобы поддержать в себе энергию, и, очевидно, так же, как и эти грузчики на железной дороге, быстро тратят не проценты, а капитал своих жизней. А траты жизней людей, производящих заведомо вредные работы: типографщики, заражающиеся свинцовой пылью, рабочие на зеркальных, на карточных, на спичечных, сахарных, табачных, стеклянных заводах, рудокопы, золотари? Статистические данные Англии говорят, что средняя долгота жизни людей высших классов 55 лет, продолжительность же жизней рабочих нездоровых профессий – 29. Казалось бы, зная это (а не знать этого невозможно), нам, людям, пользующимся этим стоящим человеческих жизней трудом, если мы не звери, невозможно ни одной минуты оставаться спокойными, а между тем мы, люди достаточные, либеральные, гуманные, очень чувствительные к страданиям не только людей, но и животных, не переставая пользуемся таким трудом, стараемся все больше и больше богатеть, т.е. пользоваться все больше и больше таким трудом, и остаемся совершенно спокойными. Узнав, например, про 37-часовую работу грузчиков и про их дурное помещение, мы тотчас же пошлем туда получающего хорошее жалованье инспектора, запретим работу свыше 12-ти часов, предоставляя лишенным одной трети заработка рабочим кормиться, как они хотят, обяжем еще железную дорогу устроить удобное и просторное помещение для рабочих и тогда уже с совершенно спокойной совестью будем получать и отсылать товары по этой дороге и получать жалованье, дивиденды, доходы с домов, земли и т.п. Узнав же про то, что на шелковой фабрике живущие вдали от семей и среди соблазнов женщины и девушки губят себя и своих детей, что большая половина прачек, гладящих наши крахмальные рубашки, и наборщиков, печатающих развлекающие нас книжки и газеты, заболевают чахоткой, мы только пожмем плечами и скажем, что очень жалеем о том, что это так, но что сделать мы против этого ничего не можем, и будем с спокойной совестью продолжать покупать шелковые материи, носить крахмальные рубашки и читать поутру газеты. Мы очень озабочены отдыхом купеческих приказчиков, еще более переутомлением наших детей в гимназиях, строго запрещаем ломовым извозчикам накладывать на своих лошадей тяжелые воза, даже резание скотины на бойнях устраиваем так, чтобы животные страдали как можно меньше. Что же за удивительное затмение находит на нас, как только дело касается тех миллионов