Пучина. Александр Островский

Ну что ты пристал! Этак, конечно, сконфузить можно.

      Погуляев. Я и не думал конфузить, я сам всегда конфужусь.

      Глафира. Вы к нам будете с Кирилой Филиппычем приходить или так только?

      Погуляев. Если позволите.

      Кисельников. Придем непременно, завтра же.

      Глафира. Мы будем в фанты играть.

      Боровцова. Да, приходите с девушками поиграть, а то у нас молодых-то парней мало; молодцов зовем, так те при хозяевах-то не смеют.

      Погуляев. Да я в фанты играть не умею.

      Глафира. Мы выучим. В фантах можно с девушками целоваться.

      Боровцова. Да, у нас запросто.

      Кисельников. Ты только побывай раз, потом сам проситься будешь. Ты что ни говори, лучше этих тихих, семейных удовольствий ничего быть не может.

      Погуляев. Ну нет, есть кой-что и лучше этого.

      Боровцова. Это танцы-то, что ли? Так ну их! Муж терпеть не может.

      Глафира. Теперь я вас не буду бояться, потому что вы будете к нам вхожи в дом; а то я думала, что вы так только, посмеяться хотите. Я думала, что вы гордые.

      Погуляев. Отчего же вы так думали?

      Глафира. Ученые все гордые. Вот у нас рядом студент живет, так ни с кем из соседей не знаком и никому не кланяется.

      Погуляев. Должно быть, у него занятий много, времени нет для знакомств.

      Кисельников. Нет, так дикарь какой-то.

      Глафира. Как времени не быть! Ведь с портнихами знаком же, к ним ходит часто. Его спрашивали, отчего он не хочет с хорошими барышнями познакомиться?

      Погуляев. Что же он?

      Глафира. «Они, говорит, глупы очень, мне с ними скучно». И выходит, что он – невежа и гордый.

      Погуляев. Ну, конечно, невежа.

      Боровцова. Да ты сам-то, батюшка, не таков ли?

      Кисельников. Нет, маменька, что вы!

      Боровцова. Ох, трудно вам верить-то!

      Кисельников. Какая простота! Какая невинность!

      Боровцова. Ну пойдем, Глаша!

      Глафира. Пойдемте, маменька.

      Кисельников (подходя к Боровцовой). Прощайте, маменька. Я к вам завтра часов с пяти.

      Глафира (Погуляеву). Прощайте. Приходите завтра, не обманите. (Тихо.) У меня есть подруга, очень хороша собой, у ней теперь никого нет в предмете, я вас завтра познакомлю, только чтобы секрет. Вы смелей, не конфузьтесь. (Отходит к Боровцовой.)

      Боровцова. Ты и приятеля-то приводи.

      Кисельников. Хорошо, маменька, придем вместе.

      Боровцова и Глафира уходят.

      ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

      Кисельников и Погуляев.

      Кисельников. Ну, что скажешь?

      Погуляев. Ха, ха, ха! да это черт знает что такое! Это – безобразие в высшей степени!

      Кисельников. Это тебе потому кажется безобразием, что ты совсем отвык от семейной жизни.

      Погуляев. Да какая ж это семейная жизнь? Это – невежество и больше ничего.

      Кисельников. Так вдруг тебе показалось, а ты вглядись хорошенько.

      Погуляев. Не вглядеться, а втянуться нужно;