Сирота. Вильгельм Кюхельбекер

      1

      Из тишины уединенья

      Туда несется мой привет,

      Туда, в обитель наслажденья,

      Под кров, где ты, не раб сует,

      Любовь и мир и вдохновенья

      Из жизни черпаешь, поэт, —

      Там ты на якоре, и бури

      Уж не мрачат твоей лазури.

      2

      За друга и мои мольбы

      Горе парили к пресвятому —

      И внял отец, господь судьбы:

      Будь слава промыслу благому!

      Из грозной, тягостной борьбы

      С венком ты вышел… Что и грому

      Греметь отныне? был свиреп;

      Но ты под рев его окреп.

      3

      Тот, на кого я уповаю,

      Меня услышит. — Дан ты в честь,

      В утеху дан родному краю;

      Подругу-ангела обресть

      Умел ты, — и, подобно раю,

      Отныне дням поэта цвесть.

      Расторг ты козни вероломства, —

      Итак — вперед, и в слух потомства

      4

      Пролейся в песнях вековых!

      Талант, любимцу небом данный,

      В унылой ночи недр земных

      Да не сокроется. — Избранный!

      Пример и вождь певцов младых!

      В эфир свободный и пространный

      Полет тебе ли не знаком? —

      Вперед же доблестным орлом!

      5

      А я? — надеждою одною

      На мощь и силу друга смел,

      Страшусь стремиться за тобою;

      Не светлый выпал мне удел, —

      Но, брат, и я храним судьбою,

      Вотще я трепетал и млел;

      Целебна чаша испытанья,

      Восторга не зальют страданья.

      6

      Еще не вовсе я погас,

      Не вовсе песни мне постыли,

      И арфу я беру подчас,

      Из гроба вызываю были,

      И тело им дает мой глас;

      Мечты меня не позабыли, —

      Но не огонь мой малый дар,

      Он под золою тихий жар.

      7

      Что нужды? — Жар сей благодатен:

      Я им питаем и живим;

      И дружбе будет же приятен

      Смиренный цвет, рожденный им!

      Пусть будет голос мой невнятен

      Сердцам, с рождения глухим!

      Не посвящаю песни свету,

      Но сердцу друга, но поэту.

      Вы знаете, любезные друзья,

      Владею шапкой-невидимкой я:

      На край моей безмолвной колыбели

      Однажды возле лиры и свирели

      Младенцу мне в гостинец положил

      Ту шапку ангел песней — Исфраил.

      Подарком дивным поделюся с вами:

      Пойдемте! — Окруженный деревами,

      Вы видите ли скромный и простой,

      Красивый домик? — Пыли городской,

      И духоты, и суеты, и зноя

      Нет в околотке: здесь приют покоя,

      Прибежище отрадной тишины,

      Предместье; здесь, с полями сближены,

      В соседстве царства матери Природы,

      Живут счастливцы! — Месяцы и годы

      Текут для них без тех незапных бурь,

      Которые так часто тьмят лазурь

      Там, где дворцы вздымаются до неба.

      Так, — горе есть и здесь; но лишь бы хлеба

      Довольно было, лишь бы ремесло

      Без остановки, без помехи шло, —

      Жилец предместья весел и доволен.

      Он не бывает честолюбьем болен;

      Священ ему прапрадедов закон;

      Коварства и пронырств не знает он,

      Не терпит новизны, не любит шуму;

      Повинности спокойно вносит в думу

      И, будни посвятив благим трудам,

      Надев кафтан получше, в божий храм,

      С благоговейной ясною душою,

      По дням воскресным ходит всей семьею.

      Здесь всех знатнее старый протопоп;

      По нем аптекарь Яков Карлыч Оп,

      Почтенный муж, осанистый и важный.

      Богат: над всем кварталом двухэтажный,

      Украшенный