.

скудных благ уделом скромным

      Делюсь от сердца я.

      Войди в гостеприимну келью;

      Мой сын, перед тобой

      И брашно с жесткою постелью

      И сладкий мой покой.

      Есть стадо… но безвинных кровью

      Руки я не багрил:

      Меня творец своей любовью

      Щадить их научил.

      Обед снимаю непорочный

      С пригорков и полей;

      Деревья плод дают мне сочный;

      Питье дает ручей.

      Войди ж в мой дом — забот там чужды;

      Нет блага в суете:

      Нам малые даны здесь нужды;

      На малый миг и те».

      Как свежая роса денницы,

      Был сладок сей привет;

      И робкий гость, склоня зеницы,

      Идет за старцем вслед.

      В дичи глухой, непроходимой

      Его таился кров —

      Приют для сироты гонимой,

      Для странника покров.

      Непышны в хижине уборы,

      Там бедность и покой;

      И скрыпнули дверей растворы

      Пред мирною четой.

      И старец зрит гостеприимный,

      Что гость его уныл,

      И светлый огонек он в дымной

      Печурке разложил.

      Плоды и зелень предлагает

      С приправой добрых слов;

      Беседой скуку озлащает

      Медлительных часов.

      Кружится резвый кот пред ними;

      В углу кричит сверчок;

      Трещит меж листьями сухими

      Блестящий огонек.

      Но молчалив пришлец угрюмый;

      Печаль в его чертах;

      Душа полна прискорбной думы;

      И слезы на глазах.

      Ему пустынник отвечает

      Сердечною тоской.

      «О юный странник, что смущает

      Так рано твой покой?

      Иль быть убогим и бездомным

      Творец тебе судил?

      Иль предан другом вероломным?

      Или вотще любил?

      Увы! спокой себя: презренны

      Утехи благ земных;

      А тот, кто плачет, их лишенный,

      Еще презренней их.

      Приманчив дружбы взор лукавый:

      Но ах! как тень, вослед

      Она за счастием, за славой,

      И прочь от хилых бед.

      Любовь… любовь, прелестною игрою

      Отрава сладких слов,

      Незрима в мире; лишь порою

      Живет у голубков.

      Но, друг, ты робостью стыдливой

      Свой нежный пол открыл».

      И очи странник торопливый,

      Краснея, опустил.

      Краса сквозь легкий проникает

      Стыдливости покров;

      Так утро тихое сияет

      Сквозь завес облаков.

      Трепещут перси; взор склоненный;

      Как роза, цвет ланит…

      И деву-прелесть изумленный

      Отшельник в госте зрит.

      «Простишь ли, старец, дерзновенье,

      Что робкою стопой

      Вошла в твое уединенье,

      Где бог один с тобой?

      Любовь надежд моих губитель,

      Моих виновник бед;

      Ищу покоя, но мучитель

      Тоска за мною вслед.

      Отец