Как Сюй Саньгуань кровь продавал. Юй Хуа

сказал:

      – Гэньлун правильно объясняет. Я сейчас как раз коплю на дом. Сдам еще два раза, и можно будет строить. А Гэньлуну нравится Гуйхуа из нашей деревни. Они сначала с другим женихом договорились, но потом передумали. Вот она Гэньлуну и приглянулась.

      Сюй Саньгуань сказал:

      – Я видел эту Гуйхуа. Она очень задастая. Гэньлун, тебе нравятся большие задницы?

      Гэньлун смущенно засмеялся. А-Фан заметил:

      – Женщины с большими задницами устойчивые. В кровати на них надежно, как на большой лодке.

      Сюй Саньгуань тоже захихикал. А-Фан спросил его:

      – Сюй Саньгуань, ты решил, на что потратишь деньги?

      – Нет пока. Я сегодня понял, что значит зарабатывать кровью и по́том. На фабрике я зарабатываю по́том, а сегодня заработал кровью. Эти деньги надо тратить с умом. Я их израсходую на что-нибудь важное.

      Тут Гэньлун сказал:

      – Видели, как у старосты Ли из ширинки торчали трусы в цветочек?

      А-Фан рассмеялся. Гэньлун продолжил:

      – Может, это трусы той девки Ин?

      – Видать, перепутали, когда вставали с кровати, – предположил А-Фан.

      – Хорошо бы проверить, надела она трусы старосты Ли или нет, – ухмыльнулся Гэньлун.

      Глава II

      Сюй Саньгуань сидел на бахче и ел арбуз. Его дядя, хозяин бахчи, поднялся и стал отряхиваться. На голову Сюй Саньгуаню со всех сторон посыпалась пыль. Попало и на арбуз. Сюй Саньгуань сдул пыль и продолжил есть красную мякоть. Дядя перестал отряхиваться и сел обратно на землю. Сюй Саньгуань спросил его:

      – Вон те желтые арбузы как называются?

      Перед ними, у бахчи, полускрытой листьями и побегами, стояли в ряд бамбуковые жерди, с которых свисало множество золотистых арбузов с ладонь величиной. С другой стороны лоснились зеленые арбузы подлиннее. В них отражалось солнце. Когда поддувал ветерок, сначала колебались листья и побеги, а потом, вслед за ними, покачивались сами арбузы.

      Дядя поднял тощую и оттого особенно морщинистую руку и показал перед собой:

      – Желтые? Это золотистые. А рядом, зеленые – те старушечьи…

      Сюй Саньгуань сказал:

      – Я, дядя, больше арбуза не буду. Я ведь, наверно, уже два уговорил?

      Дядя ответил:

      – Меньше, я ведь тоже половину съел.

      Сюй Саньгуань сказал:

      – Я знаю, у золотистых арбузов мякоть душистая. Хоть и не такая сладкая, зато семечки сладкие – городские выплевывают, а я никогда. Что земля родит, то всегда на пользу, лишь бы съедобное было… Старушечьи арбузы я тоже знаю, они не сладкие и не хрустят, от них во рту липко. Их и беззубые могут есть. Дядя, а в меня, поди, еще влезет. Два золотистых и один старушечий…

      Целый день просидел Сюй Саньгуань на дядиной бахче, поднялся только к вечеру. Лицо его от закатного солнца было красное, словно свиная печенка. Он посмотрел на дымок, поднимающийся от дальних крыш, отряхнулся, похлопал себя по животу, туго набитому простыми, золотистыми и старушечьими арбузами (а еще огурцами и персиками). Погладил живот и сказал дяде:

      – Жениться хочу.

      Потом