Шопоголик спешит на помощь. Софи Кинселла

их и протягивает Минни, а я ужасаюсь:

      – Дженис! Не надо!

      – Все хорошо, – посмеивается та. – У меня этих очков сотни.

      Надо признать, большие очки Минни идут. И все же мы не можем их взять.

      – Минни, – строго говорю я, – ты даже не сказала спасибо. И нельзя выпрашивать чужие вещи. Что теперь будет делать бедная Дженис?

      Очки сползают Минни на нос, и она, придерживая их одной рукой, надолго задумывается.

      – Спасибо, – говорит она в конце концов. – Спасибо, Венис.

      («Дженис» она пока не выговаривает.) А потом вытаскивает из волос розовую заколку-бантик и сует в руки Дженис.

      – Вот.

      Я невольно хихикаю:

      – Минни, взрослые не носят такие заколки.

      – Ничего подобного! – возражает Дженис. – Очень красивая, спасибо, Минни.

      Она прикалывает бант к седым волосам, где он, конечно же, совсем не смотрится, а я вдруг понимаю, как сильно ее люблю. Я знаю Дженис всю жизнь, она всегда была немножко странной – но только посмотрите на нее! В таком возрасте сорвалась с места и прилетела на другой конец света лишь затем, чтобы утешить маму. А еще она постоянно развлекает нас историями со своих курсов флористики и вообще следит, чтобы мы не заскучали (история с наркотиками, естественно, не в счет).

      – Спасибо, что приехала, Дженис!

      Я порываюсь обнять ее, хоть это и непросто, потому что у нее под рубашкой сильно выдается вперед, как беременный живот, поясная сумка. Мама тоже такую носит – это, мол, безопаснее, хотя как по мне, подобные штуки только привлекают интерес грабителей: «Внимание, вся наличка здесь!» Впрочем, эти мысли я держу при себе, потому что мама и без того переживает.

      – Мама… – Ее я тоже обнимаю. – Не волнуйся. Уверена, с папой все хорошо.

      – Конечно, Бекки, – натянуто отвечает она. – Просто все эти тайны и секреты… в моем возрасте уже не до них.

      – Понимаю, – мягко отвечаю я.

      – Папа не хотел называть тебя Ребеккой. Это я выбрала имя.

      – Я помню.

      Мы говорили на эту тему уже раз двадцать. Собственно, первое, что я спросила у нее при встрече, – почему меня назвали Ребеккой?

      – Просто тогда я прочитала ту книгу, – продолжает мама. – Дафны дю Морье.

      – Да, знаю, – терпеливо киваю я.

      – А папа не хотел. Ему нравилось имя Генриетта.

      Мама страдальчески морщится.

      – Генриетта! – фыркаю я. Ну какая из меня Генриетта?

      – Но почему он не хотел называть тебя Ребеккой?!

      Голос мамы становится громче, чуть ли не срываясь на визг.

      Наступает тишина, только щелкают жемчужины в мамином колье, которое она нервно теребит руками. Мне больно видеть, как дрожат ее пальцы. Колье ей подарил папа, оно старинное, тысяча восемьсот девяносто пятого года (я сама помогала его выбирать). Мама в тот день была такой счастливой… Папа каждый год получает ББ – так мы называем Большой Бонус, – и устраивает нам всякие приятные сюрпризы.

      В общем, папа у меня удивительный. Ему по-прежнему выплачивают крупные гонорары, хотя он уже несколько