Усвятские шлемоносцы (сборник). Евгений Иванович Носов

почесал за ухом Давыдко. – Не ко времени война зачалась. Что б ей погодить маленько? Ну хоть недельки с три-четыре. Пока б сено прибрали да хлеб. Управились бы, а тогда…

      – Что и говорить, не в срок затеялась.

      – А и когда война была нашему брату-пахарю впору? – посмеялся дедушко Селиван. – Смерть да война незваны завсегда.

      – А я уж было сарайку начал рубить, – сокрушался Давыдко. – Венца три до крыши не довел. Знато, дак уж лучше б не начинал, лежал бы материал в сухом.

      – А у меня возле кузни три лобогрейки раскиданы, – покашлял в кулак Афоня-кузнец. – Прошка косится, да чего уж теперь… Делов там еще не на один день.

      – Нам, татарам, все равно на Русь итить, – засмеялся дедушко Селиван. – Завсегда дела находятся. То б надо, это бы… Дак вон и у Касьяна баба на последних сносях, пышкает, как квашня перед праздником. Тоже надо бы погодить с войной. Так ли, Касьянушко?

      – Да уж скоро б должна родить, – потупился Касьян, почувствовав, как от этого напоминания какой-то тоскливый червь опять тошно соснул меж ребрами.

      – Ах ты, осподи, грехи наши! – вздохнул и дедушко Селиван. – Погоди бить, дай пальцы в кулак возьму. Ох-хо-хо… Да што поделаешь? Огонь с соломой все равно не улежится. Так и война с нашими делами. А уж ежели занялось, годи не годи, а бросай все да иди. Тут уж тушить надобно, пока и сама изба не сгорела.

      Давыдко снова расплескал по чаркам, мужики, оборвав разговор, согласно выпили и тоже согласно закурили. Дым сизыми полостями заходил по избе, ища себе выхода.

      – А я, ребята, от посыльного слыхал, – заговорил Никола Зяблов, – будто бригадир заявление в сельсовет подал.

      – Какое заявление? – насторожились мужики.

      – Ну, штоб, значит, взяли его на фронт. Вроде как по своей охоте.

      – Да ну! Иван Дронов?

      – Еще на той неделе, говорят, подал.

      – Гляди ты… А – молчок. Никому ни слова.

      – А чего б ему в дуду дудеть?

      – Ну, криворотый! Лих, лих малый!

      Мужики поудивлялись, покрутили головами, и было заметно, что им почему-то сделалось неловко друг перед другом от этого известия. С ними было такое, как если бы они вшестером тужились одолеть бревно, но так и не подняли, а пришел Иван Дронов, не шибко-то и казист с виду, но, долго не раздумывая, подхватил и понес. И стало оттого совестно и непонятно: как же, мол, так? И в оправдание своей нерасторопности начинала вертеться злая мысль, хотелось придраться, а нет ли тут чего, какого подвоха, по правилам ли сия ноша поднята?

      И первым придрался Кузьма, уже заметно охмелевший.

      – Да бросьте, не возьмут его! Кто ж будет бригадирить? Это он так, покрасоваться. На него небось уже и бронь наложена.

      – Да не, на Ивана не похоже, – сказал Леха Махотин. – Не такой он мужик, чтоб козырнуть заявлением.

      – А чего ж: подал – а доси дома?

      – Что ж тебе, так вот и сразу? Поди, еще рассматривают бумагу-то. Наверно ж, не один наш Иван.

      – Посыльной говорил, в Верхних Ставцах еще сколько-то таких, – уточнил Зяблов. – Да из Ситного учитель.

      – Ну вот, вишь…