Усвятские шлемоносцы (сборник). Евгений Иванович Носов

председатель. Верно. А мог ли он об этом знать, что будет председателем, когда вот так, вроде тебя, теленков мальчишкой пас?

      – Дак откуда ж ему…

      – Тоже правильно. Не мог он этого знать. Нарекли его мать с отцом Прохором, бегал по Усвятам этакий конопатенький ушастый пащенок, ничего не знавший о себе, тем паче наперед. Так?

      – Ну так, ясное дело.

      – А теперича давай заглянем в книгу… – Дедушко Селиван полистал, пришептывая: – Прохор… Прохор… отыщем Прохора… Ага! Вот он! Ну-кось, как тут про него? – И снова перестроив голос на высокий лад, зачитал: – Смысл нареченья зело пригож… ибо разумеет собой… песно… песноводи… теля… во славу Господню. А составлено сие имя… как всякое зерно… из двух равно… равновеликих долей благозвучнаго грецкаго речения… в коем одна доля «хор» означает совместное песнопение… тогда как другая доля «про»… на оном наречии понимается как старший… А совместно сии доли… воссоединясь в оное имя… означают старшаго над хором, запевнаго человека… сиречь запевалу.

      И опять дедушко Селиван поучительно воздел палец:

      – Запевный человек? Ну дак ясно, Прошка наш во славу Божию песен не поет, он партейный, книга-то не нонешняя, не теперь писанная. Но суть совпадает – запевала! Всей усвятской жизни голова!

      – Н-да! – удивились мужики. – А гляди ты, верно ведь!

      – А ну-ка, Селиван Степаныч, – заинтересовался Леха, – читани-кось, чего там про меня сказано?

      – Дак и про тебя пошукаю. Сичас и про Лексея…

      Дедушко Селиван снова потеребил страницы, поперекладывал их туда-сюда и, отыскав нужное место, сперва побубнил про себя, а потом уж дал короткое разъяснение:

      – Про тебя, милок, тут такое сказано, што Алексей – это вроде как защитник. Так вот и написано: заступник отечества, всех страждущих, слабых и малолетних, всех человеков и тварей Божиих.

      – Ишь ты! – Никола Зяблов восхищенно посмотрел на Махотина. – И Леха наш, оказывается, в большом звании. Гляди-кось: защитник отечества! Высо-о-окая, Лексей, у тебя должность!

      Махотин остался доволен таким истолкованием.

      – Дак теперь давай и про Зяблова, – засмеялся он. – Кто есть таков? А то вместе пьем-курим, а что за прыщ – незнамо.

      – Вот и про Николу… А Никола у нас… – готовно провозгласил дедушко Селиван. – Никола, стало быть, так: победитель! Вот как!

      Мужики поворотились к Николе Зяблову, сидевшему босо и без рубахи.

      – Ух ты, едрит тя в кадушку с обручами! Вот это дак Никола! Вот это дак чин!

      – Что ж ты, Николка, в Усвятах-то ошиваешься? – пуще всех хохотал Давыдко. – Тебе бы в портупеях ходить, а ты доси в одной майке бегаешь.

      – Ладно вам, – конфузливо осерчал Зяблов. – Шутейное это все. Для смеху писано.

      – А может, и не шутейное. Вон про нашего Прохор Ваныча в самую точку. Как влито. Поди, старые люди чегой-то да кумекали, когда писали.

      Прочитали и про Афоню-кузнеца, и выходило по-писаному, что и Афоня не просто так, как ежели б какой лопух на огороде, а тоже