Векторы развития современной России. От формирования ценностей к изобретению традиций. Материалы XIII Международной научно-практической конференции молодых ученых. Сборник статей

темпоральную внутреннюю структуру в каждом из употребляемых нами понятий».[117] Ярким примером этого «спровоцированного» лингвистического эксперимента является текст «Путешествия из Петербурга в Москву» (1790), где едва ли не все ключевые понятия выражаются образованиями с корнем – общ-. Ср.: общество – гражданское сожитие, общники – сограждане нам равные, общежитие – сожитие, общественные законоположения.[118] Осмысление гражданина как общника[119] делает акцент на смысле «индивид+индивид», то есть подчеркивается активность участников ситуации «общества».

      Это языковое созидание действительности входит в конфликт с существующей и отраженной в языке дискурса власти модели «гражданин-общество», в которой нет индивида-общника, а есть всеобщее уравнивание в подчинении.

      Почти одновременно И. А. Крылов в «Почте духов» одним союзом открывает альтернативную перспективу государственного устройства: «Там есть царь, но [выделено мной. – Г. Д.] есть законы» (рассказ о некоей идеальной стране).

      На этом фоне запрет Павла I (1797) употреблять слова гражданин и общество выглядит вполне логичным.

      Но как же все-таки стало возможным фактически параллельное развитие двух разных смысловых моделей: «гражданин – гражданство – отечество», «гражданин – общество – отечество»?

      Возникшее изначально в первой модели понятие гражданин подверглось обобщающей номинации (гражданство)посредством «оконтуривания» того неидентифицируемого множества. Почему возникла необходимость этого внешнего «оконтуривания», вследствие чего и был утрачен смысл «индивид, имеющий права гражданина», а смысл «обязанности» стал доминирующим (что привело к отождествлению с понятием подданный)? «"Гражданское общество”… оказывалось абстрактным понятием, которое при сопоставлении с окружающей действительностью распадалось на отдельные сегменты, так как на первый план всегда ставился вопрос о том, к какому «состоянию» принадлежал тот или иной "гражданин”».[120] Таким образом, не было единого экономического, сословного, правового критерия, позволяющего всем подданным стать гражданами. Соответственно, требовался иной объединяющий признак – им стал смысл «обязательства перед государством, подчинение», который проводился через метафору семьи (сын отечества, отец отечества). Отсюда постоянные импликации «быть хорошим гражданином есть быть хорошим отцом, супругом, сыном».[121]

      Когда гражданин становится социально-политическим термином (в модели, предлагаемой властями) и образует структуру с понятием гражданство (собирательная номинация для граждан-подданных), прозрачная внутренняя форма («град») оказывается в противоречии со смыслом понятия (уже не связанного с местом проживания). Кроме того, ничего «принципиального» в словообразовательной связи гражданин – гражданство не было, ведь суть гражданина заключалась не в его отнесенности к закону и праву (как

117

Козеллек Р. Указ. соч. С. 28.

118

Радищев А. Н. Путешествие из Петербурга в Москву. М., 1981. С. 107–110.

119

Ср. др. – рус: «Обьщникъ. 1. Тот, кто приобщился к кому-либо, чему-либо, причастный к кому-либо, чему-либо. 2. Сотоварищ. 3. Соправитель». Словарь древнерусского языка (xi-xiv вв.). М., 1988.

120

Тимофеев Д. В. Указ. соч. С. 87.

121

Ст. «Альцибиад к Периклу» в «Вестнике Европы». Цит. по: Тимофеев Д. В. Указ. соч. С. 81.