С точки зрения вечности. Sub specie aeternitatis. Надя Бирру

но та к ней интереса не проявляла, и Маринка наблюдала лишь издали, не решаясь познакомиться поближе. К тому же Катя пользовалась в институте некоторой известностью: на математическом факультете, где она училась, она считалась одной из сильнейших. Маринка ждала только случая, твёрдо приняв решение добиться Катиной благосклонности, а потом уж заполучить её в свои руки. Но однажды они вместе попали на какую-то шумную вечеринку, где Марина увидела Катю в привычной для той компании. Компания эта ей не понравилась (да она и вообще не любила никаких шумных и пустых сборищ), а сама Катя показалась какой-то ненормальной и неестественно весёлой. Маринкина решимость поубавилась. После оказалось, что и Катя уже давно заметила Маринку, много о ней слышала, знала её институтское прозвище (Марго, которого сама Маринка терпеть не могла, и в секции её так никогда не называли), и тоже стремилась познакомиться поближе. Это случилось осенью в колхозе, на втором курсе. Вернувшись, они поселились в одной комнате, редкий день проводили не вместе, но всё равно всё время тянулись друг к другу с какой-то ненасытной жадностью. Маринка, которая накапливала впечатления, как конденсатор электроэнергию, стремилась передать их Кате полностью, со всеми оттенками и смыслами, что нередко порождало путаницу. Бедняжка Катя, она никогда не могла понять, о чём идёт речь! Подобное я испытал на себе, но я, раскусив Маринкину тактику, самостоятельно пытался связать её всплески с текущими событиями жизни. Катя же пыталась разобраться только в том, что слышала, отдельно от всего внешнего. Может быть, именно этим и объясняется, что она так долго… впрочем, я слишком забегаю вперёд.

      Пришла пора рассказать о нашей секции. Без этого дальше – никуда. В секции все мы познакомились, в ней прожили самые счастливые годы нашей молодости. Там родилось и оформилось наше братство, с некоторыми – на долгие годы, а с иными и на всю оставшуюся жизнь. Там я встретил людей, с которыми меня связала большая, хорошая дружба, пожалуй, дружба-любовь, по Маринкиному определению.

      Кое о ком я уже сказал. Например, Аня Пирогова пробыла с нами совсем недолго. С тех пор, как она ушла в декрет, она приходила изредка посмотреть на нас, и мы сами иногда устраивали опустошительные набеги на их квартиру, которая находилась на въезде в Зеленоград, по соседству с рестораном «Берёзка».

      Председателем нашей секции в то время был Миша Каратаев. Ну, это личность! Достаточно было беглого взгляда, чтобы приблизиться к такому выводу: богатырского телосложения, с роскошной курчавой бородой, с зорким проницательно-дружелюбным взглядом, а выше – выпуклый купол лба, плавно переходящий в умную лысину. Он чем-то напоминал Петра Великого, сравнение это тотчас приходило на ум почти всякому, кто его видел, а главное слышал. Голос у Миши был под стать внешности, а внешность – под стать характеру. Нрав у него был крутой, натура широкая, манера общения большей частью дружественная, но в гневе он был страшен. Если придешься по душе (а это зависело не