С точки зрения вечности. Sub specie aeternitatis. Надя Бирру

самостоятельные нелепые движения, а язык болтал, что ему заблагорассудится, и никак не хотел остановиться.

      Он не спеша шёл рядом и, напротив, был непривычно молчалив, лишь иногда с улыбкой взглядывал на неё и небрежно говорил что-нибудь до того смешное, что Катя хохотала неудержимо, вполне осознавая всю неприличность своего смеха в этот поздний час и – ничего не могла с собой поделать. «И что это на меня нашло? – недоумевала она. – Выпила совсем чуть-чуть – и вот, здрасьте! Ещё примет меня за какую-нибудь легкомысленную дурочку!» Она пыталась быть серьёзной, изо всех сил сдерживая расползающиеся в улыбке губы. Но с тех пор, как они ушли с крестин (у девочки из их группы родилась дочка), Катя впала в какое-то восторженное состояние. Желая вернуть себе ощущение реальности, она дёрнула ветку, и на них посыпался рой холодных брызг. Он схватил её за руку и сказал, весело заглянув в глаза:

      – Ну-ну, не шали!

      А в кудрях его блестели дождинки.

      Катя тихо засмеялась особенным грудным смехом: ей нравилась его спокойная сила, нравился голос – такой убеждающе-твёрдый и одновременно снисходительный, как будто он говорил с ребёнком. Какой-то парень, остановившись, проводил их долгим взглядом. «Наверное, я сейчас очень красивая!» – обрадовалась Катя, и щёки её вспыхнули от внезапного удовольствия.

      У входа в общежитие они остановились.

      – Пришли уже. Спасибо, что проводил, – поблагодарила Катя, раскачиваясь на носках. При этом она успела взглянуть на окна – света не было, значит, Марина ещё не вернулась, а Зиночка, как всегда, где-нибудь у соседей.

      В ответ на её слова он только кивнул и не двинулся с места: стряхнул пепел с почти погасшей сигареты и пристально взглянул на Катю. У него были умные и какие-то очень взрослые глаза. Катя чувствовала себя рядом с ним зелёной девчонкой. «Ждёт, чтобы я его пригласила!» – испугалась и одновременно обрадовалась она. Умом она понимала, что делать этого не следует, но желание поступить вопреки доводам рассудка было сильнее. Вот и в комнате, как нарочно, никого нет. Надо пользоваться случаем, как любит говорить Маринка. Нет! Что за глупая идея? Она вполне владела собой, но в то же время сознавала, что проделай он сейчас одну из своих штучек, каких она никогда бы не допустила в институте, и она не знала бы, как поступить.

      Но он отбросил в сторону окурок и со сдержанной, несвойственной ему улыбкой сказал:

      – Ну, до свидания, милое создание, – и протянул ей руку. Катя ощутила лёгкое пожатие, которое словно пронзило её насквозь, и, вырвав руку, поспешно исчезла за дверью.

      Она была так взволнована, что не заметила, как вбежала на третий этаж, вскочила в комнату, которая оказалась незапертой и, даже не догадавшись удивиться этому обстоятельству, зажгла свет.

      Марина с закрытыми глазами лежала на кровати.

      – Спишь? – шёпотом спросила Катя, наклоняясь над ней.

      Марина открыла глаза, оглядела Катю и не ответила.

      – А Зиночка где?

      – Я её не пасу!

      Катя