Кортес. Михаил Ишков

кожу и принести его в жертву.

      – Я бы не стал так опрометчиво лезть на рожон, – возразил жрец Тлалока. – В таких делах спешка опасна. Наша цель – сохранить мировой порядок, чтобы демоны ночи не посмели даже прикоснуться к сияющему диску солнца, чтобы солнце и луна не встретились в битве. Чтобы эти мрачные звезды, – он обвел рукой небосвод, – никогда не посмели вторгнуться в область дня. Такова воля богов, таков наш ответ.

      Между тем звезды, густо высыпавшие на низкий, как бы облокотившийся на вершины вулканов Попокатепетля и Иштаксиуатль небесный купол, действительно мрачно, с какой-то угрюмой подозрительностью наблюдали за стоявшими на вершине пирамиды людьми. Ночь была безлунная и все равно светлая. Близился рассвет, за сереющими очертаниями великих гор уже начинала пробиваться узкая бирюзовая полоска. Светлело… Вселенная – животворящая, пронизанная солнечными лучами, одаривающая людей теплом, светом, кукурузой, перцем, мудростью и прочими дарами великого Кецалькоатля – возрождалась на глазах. Этот ясный, благостно устроенный мир и должны были защищать ацтеки. Это был их удел – так учили древние, об этом так часто напоминали им боги. Тьме отводилось девять часов священных суток, после чего она должна быть изгнана из обитаемых земель…

      Скоро все тринадцать небес обозначились над головой Мотекухсомы и сопровождавших его жрецов. Каждое из них было по-разному окрашено – сначала розово-алый ярус-мир, где совершали свой ежедневный и ежегодный путь луна, солнце, а также вечерняя звезда – любимица Кецалькоатля, затем травянисто-багряное обиталище великих богов. Еще выше и западнее располагалась синеватая мгла – место, где правила животворящая двойственность, воплощенная в Подателе жизни и Хранителе вселенной.

      Бежали мгновения. Заметно притухали костры, горевшие на других пирамидах Теночтитлана. Вдали очертились берега Тескоко, прямо на севере уже были видны строения соседнего города, расположенного на этом же острове Тлателолко.

      Государь ждал восхода, ждал знамения, которое дало бы ответ как поступить. Наконец солнечный диск ослепительно брызнул лучами и уже через несколько мгновений начал привычно карабкаться к вершине небосвода. Золотое око Уицилопочтли равнодушно оглядывало землю…

* * *

      Два мнения столкнулись на Государственном совете. Наиболее непримирим был Куитлауак, родной брат тлатоани, правитель Истапалапана – города, расположенного на южном берегу Тескоко неподалеку от Теночтитлана. К Истапалапану была протянута одна из дамб, которые связывали столицу империи с окружающим миром. Он упорно и вызывающе настаивал на том, чтобы волей совета вождей союзных племен все вооруженные силы должны быть брошены против пополокас.

      – Призываю сделать все возможное и невозможное, чтобы вырвать с корнем сорное семя, невесть откуда занесенное к нашим берегам!

      Мотекухсома, раздраженный нарушением церемониала, – брат подал голос ранее оглашения советником