Псы, стерегущие мир. Алексей Игнатушин

руки и передернули плечами.

      Стрый обратился к хозяину:

      – Ты пойдешь первым или нам разогнать мужичье?

      Нежелан вздохнул, мотнул головой:

      – Не надо, а то кинутся с перепугу, а вы порубите.

      Бедовик приоделся, проскрипел половицами и легким толчком опрокинул дверь. Нежелан шагнул на улицу.

      Гомон стих на миг, бедовик поздоровался с «добрыми людьми», затем толпа взорвалась бранью:

      – Хватай его!

      – Бей душегуба!

      – Прошка, иди домой!

      В проем ворвался испуганный вскрик Нежелана, сочные хряски дреколья по телу. Толпа приветила боль криками радости.

      – Он приютил нас, надо помочь, – сказал Лют встревоженно.

      Буслай заметил ехидно:

      – А хлопотуна кто приголубил?

      – Он на нас напал, себя защищали, не его, – возразил Лют.

      Стрый сказал командным тоном:

      – Лют, Буслай.

      Гридни отложили оружие, отроки со вздохами разочарования расстались с булавами и подались вслед за витязями к двери.

      Деревенщина не сразу заметила пришлых. Сперва они не обращали внимания на падающих, неотрывно глядя на окровавленное лицо Нежелана. Затем вместо беспомощного бедовика появился бородач с дубинкой, лихо швыряющий мужиков, ему ловко помогал муж с усами подковой.

      Толпа на миг опешила, попятилась, опустила колья.

      – Кто вы? – спросили самые сообразительные.

      Пока гридни думали, как ответить половчее, селянин с разбитым носом поднялся с земли и яростно высморкался красными соплями. Налитыми кровью глазами он с ненавистью пробуравил пришлых:

      – Что стоите, дурни? Ублюдок вызвал подмогу из Пекла! Бей их!

      Толпа в едином порыве бросилась на чужаков, с протяжным свистом рассекая воздух кольями. Гридни завертелись, как белки у ограбленных медведем кладовых, ныряли под удары, булавами отшибали колья, впечатывали их в оскаленные хари.

      Захлопали крыльями ранние птахи, напуганные стонами, ругательствами, жутковатым хряском дерева о плоть. Мужичье отлетало с воплями, в воздухе дробились красные капли, зубы в тусклой пелене рассвета разлетались комками серой соли.

      Гридням тоже досталось: рубашка на плече Люта порвана, кожа в прорехе нездорово побагровела, Буслай тряс ушибленной кистью.

      Натиск толпы ослаб. Многие сплевывали в траву темные сгустки, обломки зубов, шатаясь, уходили прочь от схватки.

      К уходившим подлетали супружницы с белыми лицами, кудахтали, как куры, и тащили мужей к домам. Но местный заводила раззявил щербатый рот и воспламенил угасший было боевой дух:

      – Тащи вилы, щас нечистые попляшут!

      Лют буркнул обиженно:

      – На себя посмотри, чумазый!

      Откуда ни возьмись в руках мужиков оказались вилы, топоры. Колья отбросили, в глазах появилась жажда крови. Гридни переглянулись: придется разить насмерть.

      Стрый со вздохом покинул наблюдательный пост у порога Нежелановой избы. Ступеньки под весом могучана пронзительно