Псы, стерегущие мир. Алексей Игнатушин

пузырился шрам. Одет он в выделанную шкуру без рукавов. Его жилистые руки лежали бревнами на столе, в правой – нож с куском мяса на острие. Взгляд его был пристальный, тяжелый, будто детина повстречал человека, снасильничавшего его сестру.

      Лют встретил взгляд спокойно. Верзила цокнул, выковырял пальцем из желтых зубов кусок мяса. Затем отвел взгляд от гридня, с ленцой разглядывая ошметок.

      Буслай заметил погляделки, шумно засопел:

      – Чего ему надо?

      Лют отмахнулся:

      – Драки, чего еще? Давно в корчме не был?

      – Наши не такие.

      – Да, у нас скучно, – согласился Лют.

      Вместо юной розовощекой подавальщицы, которую гридни привыкли видеть в Кременчуге, у стола возникла угрюмая бабища в неопрятной одежде. Буслай скривился и глянул с надеждой: может, если отмыть, она будет и ничего? Но колючая поросль на женском подбородке надежду убила.

      По столешнице небрежно прошлась грязная тряпка, доски заблестели жирно, в носах гридней засвербело от резкого запаха. Бухнув обгрызенный поднос на стол, баба перетащила парующие плошки. Похлебка перехлестнула через края, и Лют еле успел спасти штаны от жирного пятна.

      Буслай наклонился над чашкой и принюхался подозрительно.

      – А хлеб?

      – Щ-щас будет.

      Подавальщица двинулась через зал ко входу в кухню, собирая грязную посуду со встречных столов на поднос. За угрюмой бабищей осталась цепочка объедков, жирных капель. Буслай проводил необъятную корму брезгливым взглядом и пожаловался Люту:

      – Что они, других слов не знают? Куда нас Стрый привел? Какой-то гадюшник.

      Лют ответил с кислой миной:

      – Ты в дороге хохмил – он здесь решил пошутить.

      Гридни лениво похлебали жирное варево и одновременно отложили ложки. Плошки прошуршали дном, отъезжая на середину стола.

      Гул в корчме смолк, когда на пороге возникли отроки с поклажей, из-за спин которых робко выглядывал Нежелан. Лют вяло махнул рукой, и троица осторожно пошла, недоуменно оглядываясь.

      – Как-то тут… грязно, – сказал Савка шепотом, опустившись на лавку.

      Буслай пожал плечами, на его лице написано презрение к мелким неудобствам. Савка устыдился своей нежности и запунцовел щеками, затем и голову склонил под злорадным взором Ждана – тому-то на чистоту наплевать.

      У стола объявился хозяин и растянул губы в подобие улыбки. Лют за прибывших распорядился, что подать.

      – Пока готовится, займите комнаты, – сказал он отрокам. – Хозяин, покажи хоромы.

      Корчмарь кликнул помощника. Вместе с отроками на второй поверх ушел и Нежелан.

      Отроки еще размещались в покоях, а стол уже запаровал блюдами со снедью. Буслай шумно сглотнул слюну, пальцами разорвал жареного гуся и половину засунул в пасть. Затрещали кости.

      Лют поспешно ухватился за бараний бок с кашей. От тягучих ароматов в голове помутилось, кишки буйно танцевали. Пожар в глотках тушили молодым кисловатым вином. Пили жадно – вороты рубах потяжелели темными