Ветер волшебства. Взрослая сказка. Веда Талагаева

здешних мест, он всегда на виду. И, конечно, все знают о его покойной супруге, княгине Сирении, прекрасной деве из Арленской чащи. Так ты будешь клясться, молодой князь, или я должен сомневаться в том, что ты сможешь сдержать клятву?

      Лотар возмущенно сверкнул глазами. Возможно, если спросить отца, он нашел бы многое, в чём можно упрекнуть Лотара, но не в том, что он не хозяин собственному слову.

      – Хорошо, – твердо проговорил он, посмотрев друиду в глаза. – Клянусь отпустить тебя, Дориан из Железного леса, в день зимнего солнцестояния. Иначе не видать душе моей матери покоя до конца дней.

      Друид удовлетворенно прикрыл глаза и качнул головой. Лотар поднял взгляд на стропила, поддерживающие крышу, и с трудом сдержал тяжелый вздох. Он был уверен в собственной честности и в способности выполнить любое обещание. Но, выговорив страшную клятву, всё равно почувствовал, как на сердце легла тяжесть.

      – Будем собираться, – облизнув пересохшие губы, проговорил он и поморщился. – И помойся, что ли, Дориан. От тебя воняет.

      Волчий след

      Над пригорком, усыпанным медными листьями, от голой ветки дерева к земле тянулись паутинки. Паук медленно скользил вниз по бледной тонкой ниточке. Ни единое дуновение ветра не тревожило темную осеннюю воду. Одинокий лист слетел вниз, заставляя речную гладь волноваться и дрожать, и в зеркале воды возникло отражение того, кто присел на пригорок.

      Молодой путник в простой коричневой одежде опустил взгляд на воду. Короткие льняные волосы в беспорядке падали на лоб, выступающие скулы придавали резкость тонкому светлокожему лицу, а решительный изгиб светло-русых бровей добавлял властность. Скромный вид и небогатый наряд вряд ли могли кого-то ввести в заблуждение. Гордая осанка и надменный прищур глаз выдавали знатное происхождение. Простолюдину так держаться и смотреть не полагается.

      Лотар был бы вполне доволен своим отражением, будь он еще пошире в плечах и покрепче статью, как отец. Годы тренировок помогли ему, худощавому и гибкому от природы, обрасти мускулами, но до могучего телосложения князя Ромуальда его единственному сыну было далеко. Когда Лотар был маленьким, отец морщился, разглядывая бледного худенького мальчика с нежным личиком и длинными ресницами. «Как девчонка», – недовольно говорил он. «Красотуля моя! – нежно говорила няня Энруд, целуя светлые локоны ребенка. – Глаза как у матери». Против этих слов няньки князь не находил что возразить. Его взгляд затуманивала грусть, и тяжелая ладонь, привыкшая к мечу, ложилась на голову мальчика, бережно поглаживая. Да, глаза матери – осколки весеннего льда в синей талой воде, искрящиеся под первым солнцем. Глядя на свое отражение, Лотар мог лишь представить, какими были глаза княгини Сирении. Он их никогда не видел. Его мать умерла в горячке через несколько дней после родов.

      Эта мысль прокралась в голову некстати. Лотар всего лишь собирался попить. Сыр, которым он позавтракал на хуторе кузнеца, оказался слишком солон, а воды во фляжке осталось мало, чтобы утолить