Подлинные записки Алексея Ивановича Ермакова. А. И. Ермаков

говорит, – меня-то! Узнает, ведь, со двора сгонит». Пришлось пообещать на костюм. Выпустил нас в ворота, выходящие в переулок, там ждали лошади в розвальнях. Время провели замечательно, весело – пели, плясали. Там еще были ряженые, но наш ансамбль был лучший. Но беда – Старшой напился в стельку. Часов в 5 утра положили его в розвальни и айда домой. Дядя впустил, привез салазки, положили его. Впряглись я, Володя и Иван, везем по двору. Вдруг, слышим: кучер отпрукивает лошадь, давая нам знать, что подал Самому лошадь – едет на фабрику с первым поездом, который отходил в Пушкино в 6 часов утра. Мы моментально повернули назад. Старшой вылетел в снег, хорошо, в неосвещенную фонарем сторону. Слышим – ворота завизжали, уехал. Вылезаем, берем Старшого на руки, несем кверху на постель. Дядя из себя выходит, ругаясь. «Черти, – говорит, – ведь честь-честь не выпал, что бы тогда мне-то было!» Смеху много было, а в 8 утра нужно в город.

      Из города привозили ежедневно книги, в которые записывали проданный товар с точным обозначением каждого покупателя: имя, фамилия, точный адрес и условия, на которых продан товар на день или в кредит. Стали появляться фамилии краснослободцев, темниковцев, из Троицка, наровчан. Сам эти книги просматривал, заинтересовался, откуда появились эти купцы. Сыновья говорят, что это водит Алеша Ермаков. Расспрашивал меня, как я с ними познакомился, хвалил, обещал поставить поближе к дому.

      Действительно вскоре уволили за пьянство из оптового амбара Дмитрия Ивановича. Его место занял бывший его помощник Ларин Яков Иванович, а меня перевели из трикового отделения с Ильинки во двор в оптовый амбар, к нему в помощники. Здесь стало получше. Уже не слышишь: «Мальчик! Позови того-то!»

      Сам ходил к нам часа на два в день, расценивал драп. Стоимость каждого куска по фактуре проставлял я. Относиться ко мне стал лучше, но вечером я все же сидел в столовой – делал расценки.

      На праздники – Рождество и Пасху – снимались чехлы с мебели, расстилались по полам ковры, накрывались в кабинете столы. На одном – закуски и вина, окорока, ветчины, телятина, жареные каплуны, на другом – чай. Сам, Сама, Арина Ивановна, дочери ее, Дядя сидели за столом. Сверху шли сыновья, приказчики, конторщики, мальчики поздравлять, на Пасхе христосоваться. Перед тем как идти, съедали с ½ чаю, чтобы не пахло изо рта водкой. Шли по старшинству: впереди – Старшой, за ним – Николай, Константин, Иван, Владимир, затем – служащие. Сама просила к закуске. Выпивали по рюмке цветного, закусывали сыром, по стакану чаю – и к себе. Сам всегда задавал вопросы: какой читали Апостол и Евангелие. Перед тем как идти поздравлять, этот вопрос обсуждали наверху. Всегда приходилось бегать к трапезнику, жил под церковью, спрашивать, кому читали. Он был доволен, что в церкви внимательно слушаем Богослужение.

      Утром в 9 часов запрягали пару вороных в ореховые полированные сани (сзади на спинке саней вызолоченный вензель «А. Л.»), застегивали медвежью полость,