Чудо. Юрий Арабов

ты, поди, и спишь с ней, с музыкой? – осведомился молодой человек за спиной у Таньки, который раскрывал деревянный круглый стол, ставя во внутрь его тяжелую перегородку.

      – А тебе что, завидно?

      – Не завидно. А интересно.

      – Василиса от меня отдельно живет. В коробке, – объяснил инвалид, имея в виду голую женщину и не переставая играть. – А без коробки музыка портится.

      Мускулы Таньки пришли в движение. Она топнула ножкой на высоком каблуке разок, второй… Прошлась, стуча подошвой, по периметру комнаты, сметая пыль из неподметенных углов и заставляя мышей внизу прижиматься друг к другу и прятаться. Швы на ее черных чулках натянулись, лодыжки стали твердыми, как кегли. Лицо пошло пятнами.

      – Нет, – сказала она вдруг. – Не танцуется.

      Остановилась посередине комнаты и с укором поглядела на инвалида.

      – А я могу другое, – сказал тот. – «Амурские волны» и «Марш монтажников-высотников».

      – Какой там марш, дядя Антип? – искренно возмутилась Танька. – Ты понимаешь, что у меня журналист будет? С области! С центральной газеты! А ты со своей голой музыкой будешь здесь трындеть!

      – И хорошо, – не сдался тот. – Пусть он про мою голую музыку напишет, а не только про надои.

      – Да что с тобой говорить, ты же во!.. – Танька постучала кулаком по деревянному косяку. – А сажайте его на печь, ребята!..

      Двое здоровых парней подхватили дядю Антипа под белы рученьки и вырвали у него гармонь.

      Он умудрился укусить одного из них, а второму плюнуть в глаза. Но это не помогло – инвалида забросили под самый потолок, на печь, а музыку уронили в углу, сделав бесхозной и мертвой.

      – Василису отдайте, гады! – кричал он. – Музыку обрат верните!..

      – Ничего не получишь, – ответила ему снизу Танька. – Василиса без тебя отдохнет. А водки ему дайте.

      Тот, что раскладывал стол, плеснул в стакан «Московской» из пузатой бутылки с маленькой зеленой этикеткой и протянул инвалиду на печь. Тот залпом махнул стакан, занюхал рукой и вслух заплакал.

      Все от его слез почему-то успокоились, а Татьяна заглянула за печку. Мать сидела в закутке, сжавшись и поблескивая глазами, похожая на худого пушистого зверька.

      – Ты ж обещала!.. – напомнила ей дочь.

      – Соседка вышла куда-то, – сказала Клава. – Куда ж мне идти, на мороз?

      В это время дверь в избу отворилась.

      На пороге появились двое парней, несших в руках радиолу «Урал». У радиолы был зеленый глаз, который ловил все станции на свете, правда, с помехами и неразборчиво. Полированная деревянная крышка откидывалась сверху, и под ней находился двухскоростной проигрыватель грампластинок на 78 и 33 оборота.

      – Ставьте на подоконник, – распорядилась Танька. – А что крутить будем?

      – А вот что, – один из принесших «Урал» открыл свой портфель и вытащил оттуда рентгеновский снимок.

      Танька посмотрела его на просвет, различив смутно грудную клетку и легкие, похожие на футбольную камеру.

      – Это ж мертвец! – не поняла она.

      – Не мертвец, –