Город граффити. Джулия Тот

услышав, что она из России: «Вы говорите по-русски?». Ей очень хотелось, для общего развития, уточнить, что они имели в виду, – что человек, родившийся и выросший в России, может быть не в состоянии по-русски говорить, или же – пытались доказать, в очередной раз, – великость – но уже – образования венгерского при времени советском. Попытавшись не выдавать ненависти к шаблонному вопросу и пренебрежения к задававшим ему, Лейла скрылась в уголке большого дивана, в надежде, что в полумраке ее уже никто не заметит и не пристанет с вопросами о Сибири, медведях и прочей несуразице, казавшейся обладателям языка финно-угорской группы весьма смешной.

      Он сразу ей не понравился: он слишком улыбался – подобно улыбаются либо полные идиоты, либо люди, фальшивые насквозь, аморальные, пытающиеся скрыть за улыбкой, столь сияющей, что-то слишком порочное, слишком плохое, слишком… Лейла смотрела на огромного молодого человека – ему было не больше двадцати пяти, с вежливой улыбкой, когда тот, не дожидаясь приглашения, примостился на диване, заняв его весь и вмяв так, что Лейла почувствовала, как сваливается во вмятину, образованную внушительным телом. Пока она выбиралась из диванной пропасти, молодой человек уже, пренебрегая – а попросту – не ознакомившись с ним – каким – либо этикетом – протягивал Лейле огромную руку, представляясь. От пожатия его руки и всего его вида у Лейлы появилось чувство, что он пластилиновый, – кожа была темнее обычной европейской, и на ощупь и на вид – повергала в ощущение, что, дотронувшись до нее, можно в ней увязнуть. Он улыбался все время, всем проходящим, Лейле, почему-то – без перерыва -смеялся глупостям, которые сам говорил. Лейла вежливо улыбалась, уже собираясь покинуть веселье, где – как и принято – угощением были лишь чипсы, бокал вина и нудные разговоры ни о чем и без какой -либо основы. Прощаясь с переводчицей и хозяевами, Лейла ненавидила переводчицу, вынудившую своим униженным нытьем приехать сюда и жалела себя – ей было невыносимо лень снова ехать в темноте по пустой дороге. При прощании, – с неизменным атрибутом – двумя поцелуями – возник без дела смеющийся фальшивый огромный молодой человек. Он все так же улыбался, заставляя подумать, что лицо его все-таки порвется однажды от этой невыносимо широкой и невыносимо ненастоящей улыбки. Прощаясь с Лейлой, он, без какой – либо застенчивости, спросил, не даст ли она ему номер телефона. Сделав вид, что просто не расслышала, не услышала, не поняла вопроса пластилинового, Лейла еще раз помахала всем рукой и выскочила за дверь.

      Вспоминая время «тогда», Лейла часто не понимала, зачем и кому намеревался помочь Бог тем, что перекрестил их пути снова – в суете ее каждодневной рабочей беготни, столкнув на обычной городской улице – ее – бегущую от машины по делам и огромного вечно-лыбящегося притворно, так не понравившегося ей молодого человека. Лейла, увидев его издалека, заранее