Всех скорбящих Радость (сборник). Юлия Вознесенская

какие-то уколы, а назавтра на обходе был профессор, почитал результаты последних анализов, тоже тщательно осмотрел Юлю и распорядился перевести ее в отдельную палату.

      Роман подстерег профессора Привалова возле его кабинета и спросил:

      – Дмитрий Алексеевич! Юле Качуркиной очень плохо. А нельзя прямо сейчас использовать лекарство – то, которое у нас уже есть? А там мой знакомый пришлет еще. Может быть, натулан поможет?

      – Нет, Роман, сейчас не поможет. Слишком ослаблен организм.

      – А операция поможет?

      – В таком состоянии опухоль трогать нельзя, она сейчас очень агрессивна.

      – Что же делать?

      – Надеяться на чудо и поддерживать организм: если это обострение пройдет и наступит спокойный период – тогда сразу начнем натулан.

      – А мне можно сидеть с Юлей?

      – Конечно, можно и даже нужно. Я распоряжусь, чтобы тебя не гоняли.

      – Спасибо…

      – Это тебе спасибо, Роман. Самое большое, что можно сделать для человека в таком состоянии, – это окружить его любовью, обернуть его ею, как младенца теплой пеленкой, и постараться, чтобы у него на душе было спокойно. А мы постараемся избавить твою Юлю от боли.

      – Вы все-таки думаете, что это конец?..

      – Не знаю, друг мой, не знаю. Давай будем надеяться на лучшее, но готовиться и к худшему.

* * *

      Роман почти не отходил от Юли. Очень медленно, будто капли меда с ложки, тянулись минуты, но зато дни мчались быстро, один за другим, и он даже не успевал их считать. Юля теперь по большей части спала под действием обезболивающих, но и во сне она чувствовала присутствие или отсутствие Романа. Когда он уходил в свою палату – к врачебному обходу, на процедуры или по каким-то своим делам, – возвращаясь, он всякий раз замечал, что лицо Юли за то время, пока его не было, стало напряженным, между глаз пролегла тонкая морщинка, а губы скорбно сжаты. Поэтому он не любил долго отсутствовать и старался, освободившись, сразу идти к ней. Он садился, брал ее за руку, и черты ее лица тут же расправлялись. Если же она не спала, то радостно встречала его, улыбаясь больше глазами, чем губами. Он сидел рядом молча, если Юля спала, а когда она бодрствовала – разговаривал с нею, пел ей вполголоса или читал что-нибудь вслух. Он попросил Катю принести из дома двухтомное «Путешествие Нильса с дикими гусями» Сельмы Лагерлёф. Юле книга очень нравилась. Правда, он замечал, что иногда она слушает не текст, а только его голос, а иногда просто засыпает под него, но раз ей было хорошо, он делал вид, что ничего не замечает. Сам он читал в это время «Жизнь взаймы» Ремарка, но ничего полезного для Юли в романе не находил, а потому о нем даже и не заговаривал. Однажды только прочитал ей небольшую цитату: «Человек, которому предстоит долгая жизнь, не обращает на время никакого внимания; он думает, что впереди у него целая вечность. А когда он потом подводит итоги и подсчитывает, сколько он действительно жил, то оказывается, что всего-то у него было несколько дней или в лучшем случае несколько недель. Если ты это усвоил, то две-три недели или два-три месяца могут означать для тебя столько же, сколько для другого значит целая жизнь».

      – Это