Всех скорбящих Радость (сборник). Юлия Вознесенская

что? А при простуде, между прочим, как раз полезен свежий воздух. Что ты думаешь о том, чтобы пойти на прогулку в сад?

      – Ромашка, я не смогу – мне же не спуститься по лестнице!

      – На лифте спустимся.

      – И хожу я еще плохо!

      – А мы поедем.

      – Как это – «поедем»? На чем?

      – Сейчас увидишь! Я пока выйду, а ты надень-ка вот это все – И он выложил на Юлину постель куртку, лыжный костюм и носки, а сам вышел за дверь. За дверью стояла большая и удобная инвалидная коляска. Роман подождал минут десять, потом постучал, приоткрыл дверь и спросил:

      – Уже можно подавать карету, ваша светлость?

      – Мо-о-жно! – с ожиданием в голосе протянула Юля, и он распахнул дверь и торжественно вкатил коляску.

      – Прошу!

      Юля ахнула, а Юля-маленькая засмеялась и захлопала в ладоши.

      И они поехали в сад. За те дни, что они пропустили, в саду, как это бывает только в начале лета, произошли большие изменения. Листва деревьев и кустов уже полностью обрела форму по роду своему, хотя и не величину, и молоденькие листочки на солнце казались стеклянными. На клумбе перед входом вовсю полыхали желтые и красные тюльпаны, на газонах расцвели примулы и маргаритки, готовился к цветению их любимый каштан. Под кустами шмыгали дрозды, по всему саду тенькали синицы, за высокой стеной позвякивал проходивший по улице трамвай, но им казалось, что в саду царит теплая солнечная тишина.

      У кирпичной стены стояла их любимая замшелая скамья: скамейки вокруг клумбы с тюльпанами у входа в институт уже давно покрасили в зеленый цвет, а про эту, видно, забыли. Рядом росла невысокая черемуха деревцем, ствол у нее был кривоватый, с наростами, а крона была прозрачной, кружевной и казалась совсем молоденькой, и цветов на ней было немного. А может, их уже успели оборвать…

      – Расскажи мне про поездку в Ленинград. Со всеми подробностями! – попросила Юля.

      – С какими подробностями?

      – Ну вот, например, что ты видел в окошке пока ехал?

      – Да ничего не видел, Юлечка, я же ехал ночным поездом туда и обратно! А вот днем я зашел в церковь и там видел удивительную икону Божьей Матери: на руках у Нее маленький Иисус, а рядом стоит еще какой-то мальчик постарше. Я хотел спросить у церковных бабушек, кто это, но их не было поблизости, и я просто поставил свечку и помолился за тебя и за всех детей.

      – А ты веришь в Бога, Рома?

      – Верю.

      – Я, кажется, тоже… Я даже иногда верю, что после смерти будет еще что-то, какая-то другая жизнь – но уже без горя и боли.

      – Я тоже в это верю. Но и эту жизнь нам надо прожить до самого конца, нельзя сдаваться раньше времени, правда?

      – А зачем это – обязательно проживать всю жизнь до конца?

      – Чтобы выполнить все, что нам было назначено сделать в этой жизни.

      – А мне вот кажется, что для меня ничего и назначено не было. Я родилась уже ненужной. Мать, когда сердилась на меня, прямо так и говорила: «Зря я тогда аборт не сделала!»

      «Какой ужас!» – похолодев, подумал Роман, но вслух ничего не сказал, спросил только:

      – А хочешь, я тебе достану веточку черемухи