Память льда. Том 1. Стивен Эриксон

заметил на ходу Бошелен, – исключительно важен для трав, что растут в прериях. Как и миграции стад бхедеринов, которые тысячами тяжёлых копыт утрамбовывают тонкий слой почвы. Увы, появление коз скоро уничтожит всю зелень на этих холмах. Но я начал с важности огня, не так ли? Насилие и разрушение равно важны для жизни. Вы не находите это странным, капитан?

      – Странным, господин, я нахожу только то, что почему-то не захватил с собой восковой дощечки.

      – Значит, где-то учились. Как любопытно. Вы ведь мечник, верно? Зачем вам буквы и цифры?

      – А вы – человек букв и цифр, зачем вам видавший виды меч на поясе и дорогая кольчуга?

      – К несчастью, побочным эффектом массового образования является недостаток уважения.

      – Здоровый скептицизм, вы хотели сказать.

      – Скорее, презрение к авторитетам. Отвечая на ваш вопрос: вы могли заметить, что у нас лишь один, довольно пожилой слуга. Никакой охраны. Необходимость в самозащите – важнейший элемент нашей профессии…

      – И что же это за профессия?

      Они вышли на хоженую тропу, вьющуюся меж холмов. Бошелен остановился, с улыбкой взглянул на Остряка.

      – Вы меня радуете, капитан. Теперь я понимаю, почему о вас столь высоко отзываются в караван-сараях. Вы – редкость среди них, умеете работать мозгами. Идёмте, мы почти пришли.

      Они обогнули изломанный склон холма и оказались у края свежего кратера. Земля по краю представляла собой полосу оплавленной глины вперемешку с обломками каменных блоков. Остряк прикинул, что кратер, должно быть, около сорока шагов в диаметре и четыре-пять саженей в глубину. Неподалёку сидел мужчина, также облачённый в чёрное, с лысиной цвета высохшего пергамента. Несмотря на крупное телосложение, он совершенно бесшумно поднялся и с текучей грацией обернулся к спутникам.

      – Это Корбал Брош, капитан. Мой… партнёр. Корбал, перед нами Остряк – имя, несомненно, оскорбительно намекает на определённые черты его характера.

      Если Бошелен встревожил капитана, то при виде этого человека – его широкого, круглого лица, глазок, тонувших в складках плоти, толстогубого рта с опущенными уголками, лица детского и в то же время несказанно чудовищного – по всему телу Остряка пробежала волна ужаса. И вновь чувство это было глубоко инстинктивным, будто Бошелена и его партнёра окутывала некая злотворная аура.

      – Ясно теперь, почему у кошки сердце колотилось, – тихо пробормотал себе под нос капитан. Он отвёл взгляд от Корбала Броша и осмотрел кратер.

      Бошелен подошёл к Остряку и остановился рядом.

      – Вы понимаете, что́ перед вами, капитан?

      – Вижу, не дурак. Это яма в земле.

      – Очаровательно. Когда-то здесь стоял курган. Внутри был заключён Яггутский Тиран.

      – Был.

      – Именно. Вмешалась далёкая империя, насколько я могу судить. И с помощью т’лан имасса смогла освободить это создание.

      – Вы, значит, верите этим россказням, – проворчал Остряк. – Если такое произошло, то куда же он, Худово семя, делся?

      – Нас это