Ведьмёныш. Елена Маруфенина

она у меня, кивая на тарелку с остатками каши.

      – Как всегда, очень, – расплылся я в улыбке.

      – В чём моя помощь нужна? – Мама смотрела мне в глаза. По-видимому, она ещё надеялась, что это всё шутка.

      Я ей рассказал о покойной Миле. Что сделать это нужно до новолуния. Три дня осталось. Немного подумав, мама заговорила:

      – Я тебе во всём буду помогать, но ты меня никогда больше не будешь обманывать.

      Я хотел возразить, что и не обманывал никогда, но мама подняла руку, заставляя замолчать.

      – И ещё: ты мне сейчас всё расскажешь. И в первую очередь – кто ты и где мой сын.

      О, как. Мама решила, что её сына подменили. Ладно, начну рассказ с самого начала. С отца и ночей любви.

      Слушала мама меня очень внимательно, почему-то закрыв рот обеими руками. Когда я начал рассказ про отца – кто он и что это заклятие сработало, – мама закрыла рот руками. Так и сидела, смотрела на меня. Закончил я рассказом о Миле: какая помощь мне нужна, что надо сказать Милиной маме, как вести себя на кладбище.

      – Это всё? – Мама опустила руки, уставилась на меня. – Я тебе нужна только для этого?

      – Мам, ты чего? Я тебя люблю! – Мои губы начали непроизвольно трястись, из глаз покатились слёзы. – Мам, я всё тот же Минька, твой маленький Минька. Мам, я же не виноваааат… – Сдерживать рыдания я не стал.

      Мама не подскочила и не обняла меня, как всегда. А сидела и внимательно смотрела на меня. Васятка с Евграфычем не показывались. Я уже начал всхлипывать, когда мама, словно очнувшись, поднялась, обняла меня, начала целовать, приговаривая:

      – Прости, прости меня, сын. Мне всё равно, кто ты. Ты мой. Мой маленький Минечка. Я тебя очень люблю.

      – И я, – всхлипывая и прижимаясь к маме, шептал я. – Это не я придумал, это заклятие.

      Обнявшись, мы просидели очень долго. Мама первой встала и бодрым голосом заговорила:

      – Так, что там надо говорить Милиной маме? И когда она будет на могиле?

      Глава 5

      Валерия

      То, что рассказал мой сын, не укладывалось в моей голове. Но знать про своего отца он ничего не мог. Про ночи любви я вообще никогда никому не рассказывала. Я и сама-то пытаюсь их забыть, как страшный сон. Когда Миня описал мне одну сцену… Мой сын! В шесть лет! О Боже! Мне хотелось заорать, и я закрыла рот руками. Так и просидела, пока Минька рассказывал.

      Обнять и приласкать сына стало страшно. Что он? Кто он? Дух? Мертвяк? Как теперь жить? Ещё эти… как их назвать – и не знаю. Животные не животные. Блин, они же мужчины, вроде. А я в комнате голышом могу ходить. Вот стыдоба. Как с этим теперь жить? Бросить Миньку с этими и уйти в общагу?

      Малыш рыдал, его глазки были полны слёз. Это мой малыш! Мой сынок! И пусть его выхаживал какой-то Васятка, зубки мандрагорой мазал, отвары от колик давал – но родила-то его я! И девять месяцев ходила тоже я! Это мой сын! И всякой нечисти я его не отдам! Что же я за мать? Ребёнок попал в беду, а я бежать собралась. Помощь ему нужна. Он у меня особенный, таких больше нет! На кладбище идти – значит, на кладбище. Тем более разговаривать мне с живой