Осколки вечности в Академии Судьбы. Елена Княжина

к черной тушке.

      Послышалось в его голосе что-то демоническое, в духе Андрея Владимировича. «Детали не опускайте. В них вся соль».

      Ну вот еще!

      Я поджала губы. Не опущусь до пикантных подробностей и сопливых жалоб на Судьбу-богиню. Во мне еще осталась пара капель достоинства… А также порция вампирской крови и иных его ценных жидкостей.

      Воздев мокрые глаза к небу, я обняла себя за плечи и принялась раскачиваться. «Арри умеет слушать»… Выговориться разумной птице? Приятелю древнего монстра?

      Нет-нет, это лишнее. Правильным будет сохранить все в себе. Запечатать накрепко, наглухо, и изредка, понемногу приоткрывать крышку, глотая боль по чуть-чуть. «В гомеопатических дозах».

      Решение молчать принялось легко, даже дрожь, сотрясающая тело, угомонилась. А потом из меня вдруг полилось. Признания, обвинения, шурховы детали… Рот не закрывался: «пробочка», видно, вынулась и потерялась.

      – В голове не укладывается, – выдохнула я сокрушенно. Вскочила с дерева и принялась ходить вокруг глянцевой лужи, заросшей липким мхом. – Сначала он… сначала он накачал меня «Имморой». Заставил забыть о том, что отец мертв. Каждый день Эрик давал мне по капле обезволивающего зелья и Ублиума, чтобы поддерживать иллюзию. Будто все правильно, будто папа жив, будто Эрик не убил его на моих глазах самым жестоким образом! Не выпил досуха!

      – Я слышал… читал в «Трибьюн», – поправился птиц. – Смерть графа Ланге окрестили «жестоким вызовом, брошенным магическому сообществу». А Эрика сравнили с низшей неразумной тварью, полностью подчиненной животным инстинктам.

      – О, эта тварь разумная, – заверила Аарона, заведенно кивая. – А потом… потом Эрик понял, что крошечная капелька «Имморы» делает меня очень послушной куколкой. И он… заигрался. Решил быть монстром до конца.

      Арри молча расправил крылья, принимая удобную позу. Готовился внимать хоть до утра. Или просто не спешил в гнездо к нервничающей половинке и негаданному яйцу.

      – Ублиум в организме пожирал мои воспоминания, – с дрожью в голосе поведала ему, обмерзая с плеч до пяток. – Дни слиплись в один. С утра я еще помнила, что было ночью. Краснела, смущалась. Но к полудню все стиралось… как дымка, как туман… Я не помнила, сколько дней мы сидим в «Крепости». Знала только, что нельзя выходить за порог. И что Эрик отпустит… Он обещал.

      «И ты сможешь ненавидеть столько, сколько пожелаешь. А пока мне нужно к этому приготовиться».

      Вот только я оказалась совсем не готова.

      – И он отпустил, – со вздохом договорила я. – Позволил уйти. Вернул все украденное… кроме целого месяца в логове арканов!

      – Так вот, куда он… Хитро, – глубокомысленно промычал Аарон. – Никто не заподозрил бы, что Эрик вернется туда добровольно. Слишком тяжелые воспоминания.

      – Когда он… когда он вышвырнул меня сюда… на крыльцо академии… я думала, что папа умер вчера, – прошептала, торопливо смаргивая слезы. Стыдливо отвернулась от проницательных молний в птичьих глазах. – А оказалось… что у меня вместо крови