Осколки вечности в Академии Судьбы. Елена Княжина

прожил почти три сотни лет, – напомнила ему с недоверием.

      Уж наверняка были желающие Валенвайда упокоить.

      – Вампиру трудно найти смерть. Никто не станет его убивать… Это же почти источник бессмертия, – мрачно фыркнул Арри. – Лекарство от любых ран, снадобье красоты. Если правильно употребить.

      – Фу, – выдавила брезгливо, будто сама не пробовала.

      Кровь как кровь. В пожаре страсти и не разберешь, где чья…

      Птицы хлопали крыльями над головой, разгоняя чернильные тучи и прорезая еловые хитросплетения. Ламбикуры искали оставленные гнезда, приветствовали старых знакомцев. Щебетами по-весеннему легко, рассчитывая создать пару и дать потомство.

      Все вокруг отчаянно размножались! Заплетали гнезда свежим мхом, оборудовали мягкие лежаки для удобства. Шурхова весна.

      Магические твари жили инстинктами, сама природа говорила им: пора. Пора любить, пора множиться, пора дарить друг другу каплю тепла. Может, сказала и Эрику?

      А птицы все рвали криками небо, все драли горло до счастливого хрипа. И явно радовались возвращению в родной лес.

      Интересно, выжил ли тот ламбикур из обезволенной стаи? Удалось ли следователю Шо передать птицу в заповедник и излечить от внушения?

      – Удалось, – кивнул Аарон, вцепившись в меня колким взглядом.

      Я быстро зажмурилась и отвернула голову: в моих мыслых нынче ужас что творится. С участием голых вампиров в основном. Потных ладоней, ковров, языков, столов…

      – Суетливой княжне почти удалось восстановить ламбикурью волю. Теперь Аврора Андреевна горит желанием найти и притащить сюда всю обезволенную стаю! – раскудахтался вожак. – Будто у нас тут постоялый двор. Птичья гостиница!

      – Две… Стаи было две, – поправила я.

      – Тролльи подмышки…

      – Но пополнение – это же… кхм… «радостно»? Разве что не вовремя, да, – подсказала ему елейно.

      – Горю от счастья и предвкушения, – отрезал Аарон и угрожающе уставился на меня. Каждым нервно подрагивающим перышком демонстрируя «радостное предвкушение».

      Я не успела отвести заплаканные глаза, привычно мокрые и воспаленные, как вдруг его взгляд изменился. Смягчился, поплыл.

      В темно-фиолетовых омутах вспыхнули молнии. Необычные, странные. Точно там, на дне, проходил звездопад. Сузившиеся зрачки окутало рыжими всполохами… Как рассвет над чернеющим ночным морем. Красиво. Затягивает.

      – Орехи? – участливо догадалась я, разглядывая мученическую гримасу на совиной морде.

      Дохрумчался, бедняга. Аж искры из глаз посыпались.

      – Ох, хеккарово копыто, – вздрогнул Арри. – Отвернись, быстрее!

      – Не могу… – завороженно пробормотала я. Поморгала старательно, и наваждение спало.

      Но облегчения на ламбикурьей физиономии не появилось.

      – Такого… такого кошмара на моей памяти еще не случалось, – выдавил вмиг охрипший птиц.

      Он усердно тряс головой, роняя перья на нефритовый мох. Еще пару раз дернет – и оторвется.

      – Какого