Я любил один. Фрида Лихтер

говорил спокойно, ровно, будто Лоран всегда был Лораном.

      Как будто Милона никогда не существовало.

      Лоран смотрел на него, чувствуя, как внутри поднимается странное раздражение.

      – Тебя это совсем не удивляет? – спросил он.

      Розарий посмотрел поверх очков.

      – Что именно?

      – Что я изменил имя.

      Розарий слегка склонил голову.

      – Это твоё дело.

      – Но это… вообще ничего для тебя не значит?

      – А должно?

      Лоран молчал.

      Розарий убрал книгу в сторону, наконец посмотрел на него внимательно.

      – Ты хотел, чтобы я сопротивлялся? Говорил, что ты Милон?

      Лоран не знал.

      Он отвёл взгляд, пальцы нервно постучали по чашке.

      – Ты просто принял это.

      – Конечно.

      Розарий наклонился ближе.

      – Но ты сам – принял?

      Лоран хотел сказать «да», но слова застряли в горле.

      Чай остыл, но он всё равно сделал глоток.

      Горечь резанула по языку.

      Как и чувство, что его прошлое исчезло слишком легко.

      Розарий привык быстро, как будто вообще ничего не поменялось.

      Розанна – наоборот.

      – Лоран! – позвала она, и в голосе скользнуло что-то нарочито весёлое.

      Он повернулся.

      – Слушай, тебе правда нравится это имя?

      – Какая разница? – пожал он плечами.

      – Ну… – Она задумалась, но потом качнула головой. – Ладно.

      И через минуту уже снова говорила:

      – Лоран, ты не забыл, что мы идём гулять?

      Имя звучало по-другому из её уст. Теплее. Натуральнее. Как будто оно всегда было его.

      Но стоило остаться одному – всё рассыпалось.

      Он автоматически взял тетрадь, чтобы записать что-то, но…

      Милон.

      Он написал это раньше, чем подумал.

      Тонкое, ровное письмо.

      Как будто рука не успела понять, что он больше не Милон.

      Он замер.

      Ручка зависла в воздухе.

      А потом он резко зачеркнул написанное, так, что бумага порвалась.

      IV

      Оно появилось в его комнате без предупреждения.

      Серый конверт, затерявшийся среди рекламных листовок и счета за электричество. Он даже не сразу обратил внимание, пока пальцы не наткнулись на плотную бумагу, отличавшуюся от остальных.

      А потом он увидел, кому оно адресовано.

      “Милон Миронов.”

      Лоран застыл.

      К горлу подкатило что-то неприятное, как ртуть – тяжёлое, холодное, ядовитое.

      Письмо он открыл не сразу. Оно лежало перед ним на столе, немое и спокойное, а он всё тянул, будто надеялся, что оно исчезнет само.

      Но этого не случилось.

      Он разорвал конверт резким движением, так что бумага чуть дрогнула в пальцах.

      «Сынок.

      Мы долго искали тебя. Ты всегда был упрямым, но мы не верили, что ты правда хочешь нас забыть.

      Твой отец сейчас в Германии. Он хочет увидеть тебя. Не отталкивай его. Вы просто должны поговорить.

      Мы не будем тебя осуждать. Мы не будем тебя ругать. Просто встреться