Тишина аномалий. Тар Алексин

времени стенами. Он вошёл, закрыл за собой дверь и осмотрелся.

      Внутри было пусто, пахло гарью и сыростью.

      На пороге валялась старая фуражка, промокшая насквозь.

      Стены были обшарпаны, местами на них виднелись тёмные разводы.

      В углу – железная буржуйка, рядом – дрова. Старые, сухие. На ящике – коробок со спичками.

      Возле печки лежала ржавая кружка, скрюченная, будто кто-то раздавил её ногой.

      На подоконнике – выцветшая фотография. Три человека. Мужчина в форме, женщина, ребёнок в шапке с помпоном.

      Изгиб улыбки был стёрт временем.

      Он не узнал их. Но замер.

      Внутри что-то дрогнуло – как будто был должен помнить. Хотел.

      Он даже не знал, кого ожидал увидеть. Но взгляд зацепился за мальчика в шапке.

      Что-то внутри сжалось – не память, а её тень.

      Как будто где-то глубоко знал: мог бы узнать. Почти узнал.

      >Ошибка: фантомная активность

      >Подавление выполнено

      Всё выглядело так, будто здесь кто-то жил – и ушёл в спешке, больше не вернувшись.

      Он развёл огонь в буржуйке. Дрова затрещали, потянуло дымом. Алексей грел руки над буржуйкой и банкой тушёнки.

      > Отдых разрешён

      Алексей ел понемногу – тушёнку, галеты, пил воду из фляжки. Он лёг прямо на доски. Уснул почти сразу. Но в глубине сна что-то начало всплывать.

      Сначала было только тепло. Потом – лицо. Женское. Волосы. Потом – другое. Детское. Он не знал, кто они, но ощущал: близкие. Он хотел дотянуться – и тогда всё оборвалось.

      Но тепло осталось.

      Не воспоминание – скорее телесный след.

      Женская ладонь – тонкая, почти невесомая. Детская – липкая, тёплая, обхватывающая большой палец.

      Он не видел их, но ощущение держалось – как после прикосновения, которое было важнее слов.

      >Фильтр активирован

      Всё исчезло. Словно стекло вдруг запотело изнутри. И ничего нельзя было разглядеть.

      Он проснулся.

      Не встал сразу. Не по команде. Просто остался лежать.

      Не было причины – и не было запрета. Только желание. Пустяк.

      >Активность не инициирована

      >Порог автономии не превышен

      >Допуск сохранён

      Сны уже таяли, но внутри оставалось тепло. Не воспоминание – ощущение. Как от прикосновения, которого не было.

      За тонкой плёнкой сна что-то пыталось пробиться: обрывки голосов, тепло рук, забытые слова.

      Но Протокол накрыл их серым туманом – глухо, неумолимо.

      Всё важное пряталось за фильтром, как огонь за толстым стеклом.

      Алексей встал. В голове была одна мысль: добраться до точки. Дорога снова тянулась вперёд – накатанная, пустая. Снег под ногами, следы, слабый запах гари.

      На третий день он увидел двоих.

      Заражённые.

      Дорога в этом месте была странно ровной. Ни следа, ни шума.

      Ветки не скрипели. Воздух – застывший.

      Как будто в мире что-то притихло.

      Они замерли у дороги, как будто ждали. Не двигались.

      Лица были мёртвыми – не злобными, не искажёнными,