Хозяйка старой пасеки. Наталья Шнейдер

ту комнату ведь нельзя зайти с другой стороны? – спросила я.

      Ох, вот так и палятся шпионы! Но не уточнить этого я не могла: весь дом, кроме «моей» клетушки, выглядел как череда проходных комнат, одна за другой. Толку закрывать одну дверь, если можно зайти с другой стороны?

      Дворник кивнул.

      – Хорошо. Савелий Никитич, вы еще здесь? Как власти расценят вашу медлительность? Как желание скрыть преступление?

      Управляющий отчетливо скрипнул зубами.

      – Я за исправником. Хорошо, что он гостит в Ольховке, быстро тебе наглости убавит. – Он стремительно зашагал по прочь.

      Может, и убавит, но сдаваться я не собиралась. Протянула руку экономке.

      – Ключи.

      – Чиво?

      – Если вы экономка, значит, у вас все ключи от дома. Дайте их мне.

      – Смелая стала, да? – прошипела она. – Волю почуяла?

      – Ключи, – повторила я, не повышая голоса.

      Она выудила из кармана связку, швырнула мне в лицо. Я поймала – в последний момент, край ключа рассек кожу на щеке.

      – Благодарю. – Я улыбнулась. – Настоятельно не рекомендую вам покидать дом до появления исправника.

      Кухарка, фыркнув, удалилась. Я перебрала ключи один за другим, пока не нашла наконец подходящий. Руки дрожали. Замок провернулся со скрипом, похоже, и за ним не слишком хорошо смотрели.

      – Герасим, ты сможешь покараулить тут, пока не приедет исправник? – спросила я.

      Дворник кивнул. Вытянулся у двери.

      – Можешь сесть, в ногах правды нет, – вздохнула я.

      Он хмыкнул в усы, а потом вдруг сгреб меня в охапку, провел ладонью по голове – мозоли цеплялись за ткань чепца. От кожаного фартука пахло дымом и лошадьми. Я замерла, растерявшись. Было в этой ласке что-то… отеческое, что ли.

      Прежде чем я успела опомниться, дворник отступил. Ободряюще улыбнулся, махнул рукой: иди, мол.

      Я кивнула. «Иди». А куда мне идти?

      Я вернулась в свою комнатушку. Огляделась. Каморка была такой маленькой, что в нее еле влезли кровать и печка, чем-то напоминающая «буржуйку» – только не круглая, а квадратная, чугунная. Труба уходила куда-то в потолок. Судя по плите на верхней поверхности, предназначалась она не для отопления, а для готовки. Неудивительно, что тут так душно, как бы не угореть. В тусклом утреннем свете из окна стало видно, что роль одежного шкафа исполняют крючки на стенках. Впрочем, там тоже разглядывать было особо нечего. Шаль, что-то похожее на суконный плащ, разбитые кожаные ботинки. Да уж, не разгуляешься. И совершенно некуда прятать паспорт, или какие тут документы. На всякий случай я прощупала одежду – ничего, даже карманов. Откинула с постели комковатый тюфяк – и уставилась на полотенце с разводами крови.

      Так… Кому-то очень мешала безответная девчонка, или просто нашли козу отпущения?

      А может, это действительно «я», доведенная до крайности отношением «благодетельницы». Что здесь делают с убийцами? Вешают? Рубят голову?

      По хребту пробежал озноб.

      Я аккуратно вернула тюфяк на место – перепрятывать