Жизнь до галактики личинок. Елена Сомова

с миром

      грубых и наглых людей, гребущих к себе все достижения их

      материального мира с улыбкой отвращения.

      «Дайте людям пожить и понять жизнь» – но вместо этого им

      дают ежедневную пахоту в поту и с призвуками насилия.

      Язык, деревенея, переставал ощущать свою ценность. Его стали

      понимать исключительно в экономическом русле. Ощущения

      стирались от назойливых смен колорита.

      Не было никого, кто мог бы перевернуть мои знания, и заставить

      реку мыслей вернуться обратно. У истока свеж е е. Знал, может, торговец эзотерической литературой, обалдевший от ароматических

      миксов. Ослабленные внешними атрибутами веры, оспаривали ее

      существование на земле, впитавшей столько крови за правду, что

      угольки отпылавших сердец переводили на коммерческий язык

      дневные поступки и помышления, чтобы уронить в него свое свежее

      и здоровое вещество материальной мысли.

      И вдруг явилась не любовь, а преданность. Еще не узнавшей

      любви, мне навязали принадлежность, от этого оторопь меня брала

      при мысли о браке. Но хотелось детей, узнать их рождение и их

      удивление миром, светом, радостью этого мира и чувством

      блаженства от сострадания человека не самому себе, а слабому.

      Но получилось так, что слабым оказался сильный, всегда

      растрачивающий себя, и в этом чувствующий самоцель: в постоянном извещении о себе и своей слабости. Слабость его

      состояла в поиске самоидентичности, он унифицировал себя же

      самого своими потребностями в почитании себя. Испить чаши славы

      уготовано и сильным, но слабых слава разрушает, обнаруживает

      гнилое дно. И в тот день, когда у меня не было денег на проезд

      в маршрутке, тот самолюбивый истец борьбы за дополнительную

      отдельную квартиру в престижном месте, получал зарплату, его

      жизнь наладилась благодаря тому, что он разрушил мою жизнь.

      Самые страшные люди на земле – это те, кто рвет когтями землю

      рядом с тобой, с тем чтобы ты перестал ощущать притяжение.

      Его белоснежная мантия была испачкана моей кровью, но смотрящим на него были плотно приделаны линзы, сквозь

      которые никто не видел ничего и никого, кроме объекта внимания.

      – Да мало ли кто может придти к тебе? Может, я двоюродный

      брат? Что тебе соседи родственники разве?

      Соседи оказались ближе родственников, глядя в проворный

      глазок напротив моей двери и информируя об увиденном кино.

      И тогда в моей душе произошел разрыв реальности

      и действительности. Реальность не могла быть такой жалкой, я же

      молодая, а действительность не должна быть такой жестокой: мирное же небо над головой. Но не мирным небом довольствовался

      тот угол мира, куда был засунут мой избранник, как в щель

      собственной карьеры. С младых ногтей его соседи втирали ему

      в мозг его принадлежность, и он, отягченный клятвами, жил и гадил

      на