Из завтрашнего пепла. Эрия Шиномия

неспособность охватить все звенья причинности?

      – Нет, – усмехнулся Гонсалес, – Бреднями я называю изделия твоего напряженного мозга. Причина существования и причина поступка две разные причины.

      – Существование исходит из поступка, или ты и с этим не согласен?

      – Да согласен, только отношения к делу это не имеет.

      – Еще как имеет, мать твою! – воскликнул Луис, – Нет смысла разъединять причинность, если обстоятельства твоего рождения постоянно сдавливают тебе череп, и ты от этого никуда денешься.

      – То есть в том, что ублюдок совершил ублюдский поступок, целиком и полностью виноваты его родители-ублюдки, друзья-ублюдки, общество-ублююдок? Может, и судить будем за его ублюдский поступок тех, кто сделал его ублюдком? Но кто-то же тоже виноват в их ублюдстве, значит, и их судить нельзя!

      – Такого я не говорил, это твои выдумки, – наш Луис вновь выпустил плотную струйку дыма, – Ограждать общество от бешеных псов необходимо. Только это не делает их более свободными в их выборе.

      – Ну и какую пользу бы принесло знание всей цепи? – Гонсалес положил подбородок на ладонь.

      – Это уже не моя забота. Мой интерес заканчивается в определении природы, а остальные пусть делают с этим, что хотят: строят модели, выводят психотипы, высчитывают вероятности преступления.

      – Я недавно слышал историю про одну девицу, – будто бы поднявшись куда-то к облакам начал Гонсалес, – Прекрасная родословная, замечательные родители, великолепное образование. И что ты думаешь? Довела до самоубийства школьного учителя, несколько мальчишек, забеременела ради защиты, а после родов с холодным взглядом оставила близняшек.

      – Погрешность, ничего более, – цокнул языком Луис, начиная терять терпение, – Нет ничего удивительного в том, что идеальная модель не воспроизводится до конца в реальности.

      – Вот в этот-то вся и беда, Луис. Потому что только погрешности и двигают мир вперед. Вот скажи мне, была ли погрешностью ситуация с Моралесом из Эскаписта?

      – Да он же весь как на ладони! – воскликнул Луис.

      – А я вот так не думаю. У него была тысяча возможностей избежать своей участи, даже когда он попался с поличным. Уехать, залечь на дно, оказать сопротивление. Но он же сам нам сказал, что хотел прославиться! – Гонсалес вдруг восторженно вскочил, – И прославился же, черт его возьми! Он лично вырвал собственное сердце в дар богам ради высеченного имени на скрижалях истории!

      – Не знаю, че, не знаю, – вздохнул Луис, – крайне сомнительно. Случай Моралеса утонет под лавиной новостей из криминальной хроники. Забыл, где мы живем?

      – Да какое кому дело до порезанных шлюх за жалкую дозу?

      – Я о другом.

      – И я.

      – Все, друзья, хватит, – ворвался Моралес, которого бросало каждый раз в дрожь, когда он слышал истории про человека с именем, таким же как у него, а еще было ужаснее, когда воспоминания, без какого-то либо спроса хозяина сами врывались в сознание яркими картинками, возвращая его в тот ужасный день, –