Змий. Алина Кирикова

Вы-с как невеста, Татишечка! – подскочил г-н Крупской, явившись с женой, невесткой и сыном. – Прямо на загляденье-с и зависть всем! И рука де Вьена чувствуется-с в задумке наряда-с!

      – И фероньерка у вас вон как изящна, Танюша, – завистливо разглядывая украшения, заметила супруга Крупского. – У кого вы такую заказывали, или подарил кто? И колье… Кирилла Алексеевич, дорогой, что же вы мне таких подарков не дарите за столь многие лета супружеской жизни?

      – Дорогая, что вы меня стыдите так-с, ей-богу-с… – растерялся г-н Крупской, с важностью оправляя шейный платок и надувая губы.

      – Надеюсь, приглашениями на свадьбу не обделите, князь? – ехидно возник г-н Сахаров, в то время как мимо нас проходила Мария. – Все здесь только о вашей женитьбе и переговариваются.

      – Что же вы, будто сговорились, заставляете Татьяну Дмитриевну ужасно волноваться? – ответил я, девочка к тому моменту совсем потерялась и обмякла.

      – Две свадьбы разом: Миша с Машей, и де Вьен с утяшей! – вмешалась в разговор г-жа Растопшина. – И кому больше повезло?

      Тут и я обмяк да растерялся, виски пульсировали. Предо мною пребывал Баринов, не выпуская от себя руку Мари. Émeraude еле сдерживала от слез покрасневшие глаза и постоянно менялась в выражении лица, напуская на себя то ненависть ко мне, то желание придушить Таню, то обиду на тетушку. Евгения Виссарионовна в открытую посмеивалась надо мною, а Татьяна не подымала взгляда на присутствующих и, как провинившийся ребенок, постоянно теребила платьишко.

      – Ну Мишка, ай да молодец… – произнес чей-то женский голос, раздавшийся из-за спин, но я не заметил, кто это был.

      Недолго я старался выдумать подходящий к месту ответ, но замешался и просто увел Таню. Сзади нас тотчас послышались смешки. «Я выше этого, выше споров», – думал я, точнее, пытался убедить самого себя, тогда как где-то внутри, точно раскаленное железо, жгло меня чувство стыда за робость. Уже тогда я понимал, что будь на моем месте кто угодно, тем более Баринов, то обидчик получил бы словесную оплеуху, я же себе виделся каким-то мизерным, жалким. По пути девочка не сказала мне и слова. Раз-другой графиня взглянула на меня и, кажется, хотела было что-то сказать, но ком в горле не давал ей даже как следует вздохнуть, она едва успокоилась. Она жалела меня, из-за этого я чувствовал себя отвратительно.

      Уже в ложе Таня удивительно переменилась. Как первоклассная актриса, она сменила роль: перестала дрожать и пред матерью выделала из себя глупого и весьма беззаботного агнца. В ложе разговоры наши зашли о путешествиях. Стоило мне вспомнить об увиденных насекомых в одной из французских колоний, куда я ездил с дядей Ксандром, графиня перебила меня и невнятно залепетала что-то о божьих коровках. Пока продолжался лепет, я наконец понял, почему Таня стесняется на меня глядеть – ее левый глаз немного косил. Заметив, что я заскучал, Анна Сергеевна обратилась ко мне за развлечениями, испросив анекдоты. Юмор мой мамаше уточки не нравился, поминутно она закатывала глаза и отвлекалась на толпу внизу. В конце концов