«Матильда». 80-летию Победы в Великой Отечественной войне посвящается…. Светлана Владимировна Пушкина

стояла на своем, вворачивая в разговор русские устойчивые выражения, и мама, сама того не желая, не без уважения отметила равного собеседника. Когда после словесного фехтования обе стороны устали сыпать «аргументами», то пришли, так сказать, к заключению: работница управы записала меня Матильдой (почему-то в ее представлении именно это имя давало сокращенный вариант «Мотя»), а мама для себя решила, что будет звать меня так, как ей хочется, а что записано в документах, по сути, не так уж и важно. На том и разошлись.

      Мама вернулась домой и, все еще «вскипяченная» жарким разговором с работницей управы, пошла искать свою подругу. Ей очень хотелось понять: как так получилось, что она названа несуществующим именем. Мотя, подруга мамы, выслушав ее рассказ, только всплеснула руками:

      – Таня, хоч би спитала. Мотя – моє скорочено ім'я. А звуть мене Матрена6.

      – Уты-нуты лапти гнуты, – только и могла вымолвить мама. Правда, идти в управу исправлять документы не решилась. Хватит на сегодня скандалов.

      Так и получилось, что я выросла в украинской глубинке, но… с немецким именем.

      Глава 3. Моя семья

      В ясное солнечное утро моего выпускного бала, 21 июня 1941 года, я подошла к зеркалу сделать прическу. Точнее попытаться сделать. Мои кудри каштаново-рыжеватого оттенка, настолько мелкие и волнистые, что их попросту невозможно было прочесать, я всегда закручивала в тугой узел. Только так можно было ходить с каким-то подобием прически, в остальное время они напоминали полукруглую шапку. В кого у меня такие непослушные волосы я могла только догадываться. В маму однозначно – нет, только рост, точнее недорост. Мы обе невысокие, худенькие, с узкими хрупкими плечами – довольно редкое явление среди округлых дородных украинских женщин, проживающих в сельской местности. А волосы… Мамины тяжелые темные роскошные локоны по пояс, даже заплетенные в тугую косу, невольно приковывали внимание. А еще цепкий сильный взгляд светло-серых глаз, которые в сочетании с почти прямыми бровями создавали впечатление чего-то таинственного, мистического, почти гоголевского. Как будто паночка «Из ночи перед Рождеством» ждет свои черевички – тонкая, хрупкая и характерная. Да, семнадцать лет назад у папы не было ни единого шанса: не случайно он почти сразу, как увидел эту девушку, заслал сватов.

      На отца, кстати, я тоже не очень была похожа, разве что скромной комплекцией. Его голубые глаза в сочетании с простыми, незатейливыми чертами лица отдавали чем-то детским, ребяческим, наивным, может быть, поэтому маленькая, но сильная мама так и норовила от всего его уберечь, пусть это и было невозможно при его-то профессии. Папа был шахтер. Ему, кстати, с волосами повезло гораздо больше – они были русые и прямые. Не чета моим, в которых из-за узловатых кудрей-плетунов застревали гребни и зубчатые расчески.

      Так, в кого же у меня эти витиеватые каштаново-рыжие локоны и узкие глаза – цвета прогретой на солнце травы? Наверное, в деда по материнской линии. Мое первое в жизни воспоминание связано именно с этим человеком.

6

Таня, хоть бы спросила. Мотя – мое сокращенное имя. А зовут меня Матрена (укр.).