Ждите Алый Закат. Леонид Воробьев

неторопливо прошагала к большому гобелену, висевшему за алтарем, и остановилась, устремив на него свой пристальный взгляд.

      – Разве у меня есть основания на то, чтобы лгать вам? – спросил я. – Я рассказал все так, как было. Единственное, чего я не знаю – произошло ли это со мной на самом деле или же я просто схожу с ума. Проблема в том, что все мои видения были слишком реальными, поэтому я и пришел к вам.

      – Да, – протянула Дария, – у вас действительно нет никаких оснований на то, чтобы лгать мне, – еще несколько секунд она стояла, ни то, осматривая гобелен, ни то, перебирая в голове поток своих мыслей, после чего еле слышно добавила. – Пророчество сбывается.

***

      – Как дела дома? – поинтересовался я, неуклюже пытаясь развеять неприятное напряжение, нависшее после моих откровений.

      – В целом так же, – ответила Мила. – На работу хожу, с бабушкой сижу. Только вот бабка эта сумасшедшая навязалась.

      – Какая бабка? – поинтересовался я.

      – Ну, Вероника Викторовна ее зовут, она одна из соратниц Дарии. Еще более безумная старуха, вместе с которой Дария и основала свою церковь. Но они не ладят, мне кажется, – ответила Мила. – Во всяком случае, я так слышала. Она приходит к нам и просит, чтобы мы дали ей поговорить с нашей бабушкой. Один раз ей даже пыталась пройти в квартиру. Она говорила какие-то странные вещи: что-то о воссоединении с некой Матерью и спасении души. Но, знаешь, что? Бабушку на какой-то миг словно отпустила ее деменция, она будто бы поняла, что ей пыталась рассказать эта сумасшедшая старуха.

      – И что же произошло?

      – Бабушка прогнала ее, – усмехнулась Мила. – Уж не знаю, возможно, они общались на одной волне или что-то в этом роде, но бабушка сказала Вере убираться прочь, сказала, что та служит дьяволу или что-то в этом роде, я сама не совсем поняла. С тех пор эта странная женщина еще несколько раз приходила к нам, приносила какие-то странные религиозные книги, но мы от них избавились.

      – А кто эта Вероника Викторовна? Ты что-то о ней знаешь?

      – Не много, на самом деле, – задумалась Мила. – Она жуткая, неприятная. Взгляд у нее такой тяжелый, пронзительный, будто в самую душу смотрит. Люди говорят, что она гадает по рукам и по картам, кто-то говорит, что она занимается черной магией, но вообще, я слышала, что она еще с молодости увлекалась всем этим: гаданием там, приворотами, но в какой-то момент начала сходить с ума. Насколько я знаю, у нее дочь без вести пропала, очень давно, до моего рождения, с тех пор она такая. Ищет во всем вокруг некое глубокое мистическое начало, а живет на пенсию, да на своем гадании.

      – Так, это еще кто за кого должен переживать? – улыбнулся я. – Раз к тебе домой всякие странные бабки наведываются, то это я должен беспокоиться за тебя.

      – За меня не переживай, Максим, – нежно улыбнулась Мила. – Я за себя могу постоять. Это вы, мужики, слабые, ни на что не годитесь, – с этими словами она, играючи, легонько ударила меня в живот своим маленьким кулачком и громко засмеялась.

      – Ах вот, как? – еле сдерживая смех, ответил я, нарочито фальшиво изображая