Часовые любви. Юрий Леонидович Романов

тут же проследовал на указанный этаж…

      Узкий коридор третьего этажа был основательно заставлен большими коричневыми сейфами, древними деревянными шкафами, набитыми какими-то умными бумагами, старыми диванами и другой, похожей на домашний антиквариат, мебелью. В промежутках между этой мебелью и сейфами с обеих сторон «притаились» двери в ожидании очередного прохожего. Двери располагались с обеих сторон. Дверей было очень много, и они, как живые, под мелодии своих пружин, хаотично открываясь и закрываясь в сторону узкого пространства, выталкивали и втягивали потоки людей. Те же, оказавшись в коридоре, резво и умело проскакивали между этими циркулирующими «заслонками», умудрялись благополучно достигать своей цели. Явно здесь сказывался многолетний опыт сотрудников, проживавших в ограниченном пространстве!..

      Оскар, с намерением быстрее достичь желаемой цели, также ринулся вперёд, но, не успев влиться в «научный» поток, был отброшен к противоположной стене неожиданно открывшейся дверью. Обошлось без особых травм, но первое «крещение» состоялось, проявившись в виде синяка на лбу. После «боевого крещения», но уже без дополнительных потерь, Оскар Остапович короткими перебежками вскоре достиг заветного номера, где, по его разумению, в кожаном кресле должен был гордо восседать солидный, преклонных лет и убелённый сединами доктор наук.

      Триста шестая оказалась заперта и он, не раздумывая вошёл в дверь, напротив. В комнате, среди многочисленных приборов и устройств, над спинкой стула виднелась белобрысая юношеская голова. Оскар уверенно подошёл к нему и спросил:

      – Послушай, парень! А триста шестая, действительно кабинет Дадашева?

      «Да… да… да…» – и Оскар, получив ответ, уверенно направился к двери, но уже приоткрыв её, вдруг услышал: «Да… Дадашев, это я!

      Оскар в изумлении закрыл открытую было дверь и уставился на юного доктора наук, думая, что парень пошутил. В это время дверь с шумом распахнулась, и в комнату вошёл высокий, в меру упитанный, приятной наружности человек. Комната сразу наполнилась какой-то положительной энергетикой.

      «Привет, Дадашка! Говорят, что с острова «Япономамы» и одноименного симпозиума «О саморождаемости автоматов» тебе звонил сам А. Я. (Александр Яковлевич)?» – пророкотал он нараспев своим мощным оперным басом, как будто собираясь петь арию.

      – Да! Yes!

      – Тогда обнародуй тайную дату возвращения горячо любимого нашим творческим коллективом шефа!

      Дадашев взял чистый лист бумаги и крупно вывел: «Десятого сего месяца, а номер рейса совпадает с датой моего рождения».

      – Дадашка, прими благодарность и признательность от нашего многочисленного «коллектив-вар» за своевременность и конфиденциальность информации! И он, взяв листок, свернув его вчетверо, положил в карман, собрался уходить, но, увидев Оскара, поинтересовался: «А Вы к кому, молодой-красивый? Может, я могу быть чем-то полезен?!»

      – Я из «ящика», к профессору Ларину. Вот бумаги… – начал было объяснять Иванов.

      – А!.. Вы