Спасённая душа. Владимир Петрович Чёркин

самое… деньги матери отдал.

      – А лыжи? – плаксиво скривил губы Ваня.

      – На лыжи я тебе ещё заработаю, не беспокойся, купим мы их тебе, – как-то неуверенно произнёс отец.

      У мальчика похолодело в груди. «Ну всё, – пронеслось у него в голове. – Если отдам деньги, не видать мне лыж…»

      – Нет у меня денег, – угрюмо сообщил он.

      – Как это нет? Нет или не хочешь отдать? – закипая гневом, уставился на него отец.

      Мальчик поднял на него глаза. Очевидно, на многие годы не забыть отцу этого сыновнего взгляда. В нём смешалось всё: слёзы, страх, ненависть…

      – Хоть убей, а нет у меня денег…

      Отец ошеломлённо крякнул. Помолчал.

      – Ну, не хочешь отдавать, вольному воля…

      – Это как же так?! – запричитала мать. – Ты что, не можешь с сыном сладить?

      – Поздно, мать. Надо было раньше думать. И оставь меня, пожалуйста, в покое…

      – У, неслух какой! – накинулась мать на сына. – Растила тебя, ночи не спала, лучшие куски отдавала… А ты так-то мать благодаришь?

      – Не замай его, оставь, – уже открыто встал на его защиту отец.

      – Это как, не замай? Это как?.. – от возмущения у неё даже перехватило горло.

      – А вот так! – вставая, сказал отец.

      И вышел, хлопнув дверью. Мать в сердцах дала сыну затрещину по затылку. Но это мало его расстроило. Главное, отец теперь на его стороне. Ваня понял: лыжи – его! А мать, что мать? Шлёпнет, потом приласкает, напоит и накормит. Он это знал.

      – И что это за ребёнок?! – кричала между тем мать. – Другой для матери не то что деньги, всю душу отдаёт. А этот молчит, как каменный истукан…

      Ванюшке было жалко мать, но лыжи были нужнее. Ночью, уже засыпая, он слышал, как мать снова вела атаку на отца.

      – Ты что, не можешь взять у него деньги? Чтоб у ребёнка такие были деньжищи, где это в деревне видано…

      – Может быть, и взял бы, но ведь сказал мальчонка: убей – не отдам!

      – Ну и что, что сказал…

      – Да ты пойми, выходит, что я его обманул? Сначала дал, теперь отбираю!

      – Ну и что! Подумаешь, невидаль какая!

      Отец вздохнул:

      – Тебе этого не понять…

      И вот сейчас, сидя в вишняке, Ваня держал за кончик свою многострадальную сторублёвку, и лёгкий ветерок, шелестя, трепал её. Он смотрел на неё, а видел лыжи. Как летит на них, летит, и вся деревня, глядя на него, ахает:

      И этот перелетел через речку! У нас теперь не деревенские мальчишки, а летающие лыжники!..

      – Подайте, Христа ради! – донёсся до него слабый старческий голос.

      Ванюшка вздрогнул, испуганно оглянулся и сквозь коричневые, облитые камедью стволы вишен увидел пожилого человека, подходившего к дому. Мальчик торопливо спрятал сотню в коробочку, сунул в ямку и засыпал её, забросал листвой. По пути к дому услышал снова:

      – Подайте, Христа ради…

      Старик нёс через плечо на палке котомку. Мать, наконец, оторвалась от работы:

      – Что тебе подать, дедуля?!

      – А что дашь, то и приму, красавица.

      Старик снял с плеча котомку, сел на завалинку. Мать