Спасённая душа. Владимир Петрович Чёркин

Засмеялись. Полную стаканяку мне налили. Тяпнул я, не поперхнулся. Подождали, пока захмелею. И снова: «Куда деньги дел? В лесу бросил?» Я стою на своём: хозяин, дескать, деньги дал на гостинец. «Налейте, ребята, ещё, выпить охота, а денег нету». «Ишь, какой до чужого жадный! – даже удивились грабители. – Денег у него нету… А если были бы деньги, отдал бы?»

      Чую, меня хмель разбирает. Так и тянет сказать: нет. Да благоразумие заговорило, ответил: «С деньгами по лесу не ходят». Переглянулись: «Ладно, мужик, забирай шмотки и чеши подобру-поздорову, пока не передумали». Мне бы не спеша, с достоинством одеться, но тут вдруг страх напал: а что, если кинутся носки проверять? От этой мысли качнуло, даже руки затряслись. Схватил я шабалы с тапочками – и бегом! Они вдогон улюлюкают: «Быстрей, а то догоним, с живого не слезем!» С меня хмель как рукой сняло, про боль в теле забыл. И понёсся я, как дикий лось. Выскочил на луг, что отделял лес от села, а там – мать честная! – светло как днём. Луна на небе тоже нагая: ни тени, ни тучки на ней. А из леса эхом: «Быстрей, догоним – с живого не слезем!»

      Я – ходу! Аллюром пошёл. Вижу, доярка поутру на дойку идёт на ферму, что стоит на отшибе от села. Я к ней, на душе полегчало, страх сразу стал улетучиваться, но от испугу забыл, что я голышом. Наконец, сообразил, шабалами стыд прикрыл. Она увидела меня, как заорёт: «Караул, насилуют!»

      Потом узнала меня, оскалилась белозубой улыбкой: «Семён, да ты, никак, с ума сошёл? Телешом бегаешь, женщин ловишь, иль тебе жены мало? Иль я тебе понравилась?» «Каких женщин, меня самого ловят!» – подумал я. В голове мысли роем. Ведь эта заполошная женщина своим криком может опять привлечь внимание бандитов. И потихоньку дёру от неё. А она кричит вдогонку: «Стой, Семён, погоди!» – и за мной. «Ну, думаю, одна беда не ходит. Прилипла ко мне. Я быстрей, она за мной. «Погоди, Семён, Христом Богом прошу!»

      Тут уж я понёсся, как дикий джейран. Добежал до села. Не переведя дух, быстро шабалы на себя нацепил. Сердце ёкнуло. Думаю, вдруг деньги по дороге потерял? Пощупал – в носке. На сердце отлегло. А доярка подбежала ко мне, ртом воздух хватает: «Ты что, оглох? Тебе женщины не жалко? Одну меня бандитам оставил!» «А ты откуда знаешь, что там лихие люди?» – «А, по-твоему, от нормальных людей голышом из леса убегают? Я не глупая, догадалась…»

      Она кричит на меня, а у меня страх возле села уже прошёл. Смех от её слов начал разбирать. Она подозрительно глядит на меня и так недоуменно спрашивает: «Да ты, никак, Сёма, со страха того?» «Да что ты, милая ты моя?!» – шагнул я к ней. Она как рванёт в сторону своего дома. Калитку проскочила и пулей в дверь! Только засов клацнул.

      Вот что со мной случилось, – заключил Семён, улыбаясь. И добавил озабоченно: – Кто-то из нашего села шалит. И готов, видать, даже на душегубство…

      – Знамо дело, звери! Ну грабить – пусть грабили бы, но зачем же на меня поклёп возводить? – зло отозвался сосед. – Дрянь народ. Как разузнаю, кто – отволтузю так, что мать родная не узнает.

      У Вани была своя думка, у матери его – своя. Она говорила сынишке:

      – Сынок,