Хозяйка чайной. Наталья Буланова

как от удивления вытягивается лицо Рикки.

      Он явно не ожидал от меня счастливой улыбки.

      – Я любила господина? – спрашиваю я с подозрением.

      Рикки смотрит на меня так, как могут только дети, которые еще не понимают смысл слова «любовь». И запросто выдает:

      – Вы мне говорили как-то, что любите только деньги и чай. Ну, и меня чуть-чуть.

      Последнее он добавляет, засмущавшись.

      Ого! Вот это новости. Милашка, что смотрела на меня из зеркала, была еще той ледышкой.

      Только деньги и чай?

      Поэтому она вышла замуж за столичного жителя?

      – Рикки, а ты не знаешь, как мы с господином познакомились?

      – Конечно, знаю! Об этом вся прислуга говорила целый месяц. Однажды господин ехал по торговому пути и чуть вас не сбил. Чтобы загладить свою вину, он скупил у вас половину чая, а потом понял, что без вас не уедет. Забрал вас в город.

      Значит, со стороны мужа была любовь, а с ее – расчет?

      – Рикки, а что ты говорил про долг Руфусу?

      Мальчуган сразу грустнеет, смотрит на меня, наклонив голову, словно не хочет отвечать, но и молчать не смеет.

      Молчание затягивается.

      – Не хочешь говорить? – спрашиваю я. – Или не знаешь?

      – Знаю только, что Руфус вас шантажировал.

      – Чем?

      – Что расскажет о вас господину.

      Значит, связь таки была. Неужели она началась как случайная? Или принудительная? С этого Руфуса станется – явился сюда, вел себя так, словно домой пришел, а я его служанка.

      «Алисия, не расскажешь, что произошло?» – обращаюсь я внутрь себя.

      Ответом мне тишина.

      Такое ощущение, что единственное, в чем готова содействовать прежняя хозяйка тела, – это чай.

      Точно, это же ее любовь! А какая вторая?

      Я припомнила слова Рикки, и в голове вспыхнуло: деньги.

      Выходит, настоящая Алисия – достаточно меркантильная девушка, как бы неприятно ни было это осознавать. Но я-то другая. И мне ее репутацию надо привести в порядок.

      Рикки как-то незаметно засыпает прямо за столом чайной. Я беру его на руки, переношу на свою кровать. Снимаю с него обувь, укладываю в кровать и достаю чистый плед из шкафа.

      Выхожу в зал чайной и оглядываюсь. Да тут море работы. Похоже, сон мне сегодня не светит.

      И пусть завтра придет лишь один человек – это уже будет прорыв. Один – не ноль!

      Первым делом я выхожу во двор и смотрю на покосившуюся вывеску. Беру метлу, стряхиваю пятилетнюю грязь с букв и вензелей, а потом сооружаю импровизированную стремянку из стола и стула.

      В кладовой нахожу молоток и гвозди. Уж вбить железяку-то я смогу!

      Приходится немного постучать, чтобы вывеска висела ровно, но Рикки даже не просыпается. Умаялся, бедняжка!

      А самой чайной необходимо провести ревизию. Я нахожу всего пять стульев, которые можно было бы оставить – у остальных нужно менять обивку.

      Это мало, очень мало. Но все же пять – лучше, чем ничего.

      Из этого можно даже развить целую концепцию – уединенного чаепития. Наслаждения чаем наедине с собой.

      Я