В середине апреля. Анастасия Нуштаева

словно они спускались, а не поднимались. Леля тоже торопилась, потому что хотела поскорее попасть в тень.

      – Какие? – спросила она. – Недружелюбные?

      Леля не могла этого видеть, но знала, что Сема улыбнулся, как улыбался всегда, если она задавала глупенький вопрос, каковым сама его не считала.

      – Понимаешь, – сказал Сема. – Как-то так издавна завелось, что древнегреческие боги и древнеримские хоть и вместе всегда, но недолюбливают друг друга. Особенно своих… двойняшек.

      Леля весело хмыкнула.

      – Почему?

      Сема остановился, так что Леля едва не врезалась в него. Затем он обернулся и сказал:

      – Ты опять спрашиваешь меня, почему боги что-то делают?

      – Извини, – сказала Леля, но с улыбкой.

      Сема кивнул и продолжил подниматься.

      Ко времени, когда Леля добралась до вершины лестницы, ей уже ничего так не хотелось, как лечь. Можно прямо на эту сухую траву. А вот Сема лишь слегка запыхался.

      Они не разговаривали, пока не зашли в тень разлапистого дерева со светло-серой корой и листиками с одной стороны нежно-зеленого цвета, а со второй – мятного. Тут же находился питьевой фонтанчик в виде невысокого столба, который венчался пучеглазым лицом, изо рта которого тонкой струйкой текла вода.

      – Не канализация? – спросила Леля, которая в новом месте боялась абсолютно всего.

      Сема не ответил – он уже пил из фонтанчика, потом умывался, а потом и вовсе подставил затылок под струю. Тогда Леля отпихнула его и сама стала пить.

      Вода была вкусной. Хоть и принято, что вода вкуса не имеет, эта, из недр самого Олимпа, была в меру соленой, холодной, но такой, что зубы не сводило, и как будто ароматной, но в то же время кристально чистой, значит, без примесей.

      – Они тут ориентированы на туристов, – сказала Леля.

      Она шутила, но Сема спокойно сказал:

      – Олимп вообще туристическое место.

      Леля хохотнула.

      – Нет, правда. Сюда боги приезжают на экскурсии.

      Леля плюнула водой. Но не потому, что обнаружила, что она канализационная, а от удивления.

      – Серьезно? – сказала она. – На экскурсии?

      Сема не шутил. Он кивнул со всей серьезностью и сказал:

      – Идем. А то Морана, как всегда, лучшую кровать себе заберет.

      Это значило, что спать они будут в одной комнате. Лелю это напрягло, хотя она обдумывала и тот вариант, что они все втроем будут спать в одной кучке, в палатке, во время бурана, на снежной вершине неизведанной горы.

      Покидать тенек оливкового дерева не хотелось, но Леля решилась помечтать, что в храме будет кондиционер. Это ее ободрило, и она зашагала по дорожке из серого булыжника.

      Вид на храм открылся, едва Леля ступила на последнюю ступеньку бесконечной лестницы. Но хорошо разглядеть его она смогла только сейчас.

      Храм был цельным, но состоял словно из двух половинок. Их отличия не бросались в глаза, но они были. Например, с левой стороны дюжина колон крыльца были рифлеными, но их верхушки почти ничем не украшались. А справа колоны были гладкими, но с обильным украшением