Да здравствует жизнь!. Софи Жомен

меня рост метр семьдесят и вес сто тридцать два, наверное, даже больше – я уже очень давно не взвешивалась. Фактически, если я верю в волшебную формулу ИМТ, у меня сильное ожирение и как минимум сорок-пятьдесят лишних килограммов. Я гораздо толще тебя, но даже я вижу, что есть люди, у которых все еще хуже.

      Этот разговор уже раздражает меня сильнее, чем хотелось бы.

      – Фран, ты должна бы знать, что это вопрос не столько веса, сколько уважения к себе, самооценки. Странно слышать от тебя такие вещи. Можно быть худой и все равно себя не любить.

      – Ты права. Подростком я плохо себя чувствовала в собственном теле и попросила родителей найти мне курс лечения от ожирения. Я сильно похудела, но у меня так и не получилось полюбить себя. Мораль: как видишь, я снова набрала вес, с годами даже больше прежнего. Я понимаю, о чем ты говоришь, Марни, но ты можешь быть толстой и иметь право делать все то же, что и худые: носить купальники, пояс для чулок, кататься на лыжах – и петь на публику. Ты ведь знаешь, что умеешь петь, и тебе этого не хватает.

      Я вздыхаю.

      – Что ты можешь об этом знать?

      – Мне достаточно на тебя посмотреть. Можно спросить?

      – Давай.

      – Что ты перестала делать, когда решила, что слишком толстая? Или что, по-твоему, не можешь делать?

      – Э-э-э… Кататься верхом? Лошадку все-таки жалко!

      Она хмурится.

      – Я серьезно!

      – Ах да, извини… Например, прыгать с парашютом, с тарзанкой или кататься на зиплайне[15], чтобы гарантированно разбиться? Нет, на это я не решусь.

      Фран явно раздосадована тем, как дерзко я ей отвечаю, но в этот момент официант приносит нам закуски.

      Как только он уходит, она возобновляет разговор.

      – Ну, а кроме этих бесполезных вещей, на которые ты наложила табу? Что насчет повседневной жизни?

      Хм… Я словно ужинаю с коучем по самооценке и больше не могу прятать голову в песок.

      Вздохнув, я начинаю перечислять:

      – Я не ношу шорты, стараюсь не показывать руки, закрываю ставни, когда мы с Элиоттом занимается любовью…

      Она возводит глаза к небу и корчит гримасу.

      – Ты меня осуждаешь?

      – Вовсе нет, но он наверняка изучил тебя всю, что бы ты ни пыталась от него скрыть.

      – Надежда помогает жить.

      – А ложь убивает.

      Она произносит эту фразу без малейшего намека на шутку.

      – Я никому не вру, Фран.

      – Ошибаешься, врешь самой себе: ты убедила себя, что не можешь быть свободной.

      Кажется, она меня задела…

      Я ковыряюсь в тарелке. Севиче из лосося скоро превратится в кашу.

      – Фран, а у тебя нет никаких табу, тебе все легко?

      Она вздыхает, и в ее глазах я читаю готовность к любому испытанию.

      – Я больше не могу тратить время на ограничения, в том числе и свои собственные. Речь идет не о любви или ненависти к себе, а о том, чтобы жить с любыми этими чувствами и наслаждаться каждой минутой. Жить, Марни, на полную катушку. Если тебе что и надо запомнить, то вот что: сожаления приходят быстрее, чем ты думаешь.

      И

15

 Зиплайн – спуск по стальному канату.