Игра в прятки. Лора Джонс

Было изображено все, чем она занималась с мужем и сыном. Вот почему мсье объявил, что обои нужно убрать. Он не мог вынести напоминаний о том, что утрачено навек.

      Мне известно о мужчинах, которые рисуют женщин или ваяют их в обнаженном виде из мрамора, но я никогда не слыхала, чтобы кто‑нибудь изображал женщину на обоях. И не могу понять, что это: романтика или одержимость.

      – Мадам Жюстина была его музой, вот в чем все дело, – бормочет тетушка Бертэ, точно угадав мои мысли. – И это хорошо, ведь по крайней мере у Жозефа осталось хоть что‑то.

      – По-моему, вы сказали, что все обои были сорваны… – начинаю я. – Тетушка, вы подразумеваете, что обои были уничтожены во всех комнатах, кроме…

      – Кроме башни, – отвечает она, медленно кивая. – Ведь этой комнатой, в сущности, никогда подолгу не пользовались, и в то время никто не озаботился ее переделать. Все, что осталось от обоев с изображениями мадам Жюстины, находится именно там.

      – Все, что осталось?.. – переспрашиваю я. – А их не могут изготовить снова?

      – О нет, – отвечает тетушка. – Печатные формы тоже были уничтожены. По приказу мсье. К тому лету, когда Жозеф вернулся из школы, от его матери почти ничего не осталось.

      – Как жутко… Вся ее жизнь там, на обоях, – произносит Лара, ее голос разносится вокруг и отдается эхом. – Бедный Жозеф! У него даже не было возможности попрощаться.

      – С тобой все в порядке, София? – осведомляется тетушка Бертэ. – Ты прямо побелела.

      – Мне… – лепечу я, на ходу подбирая слова. – Простите, тетушка, но мне нехорошо. Вы не будете возражать, если я вернусь домой?

      Башня

      Софи

      Я делаю несколько шагов по коридору и в нерешительности замедляю шаг, ощущая тяжесть массивных стен замка, вздымающихся надо мной. Я понятия не имею, куда идти и даже как подняться на следующий этаж, не говоря уже о том, чтобы добраться до башни.

      Я перевожу дух и с уверенностью, которой вовсе не испытываю, велю себе: «Это наверняка несложно, думай!» Я представляю себе замок снаружи. Если смотреть на фасад, башня будет находиться справа. Значит, все, что нужно, – пойти в ту часть здания и отыскать путь наверх.

      Убедившись, что вокруг никого, я спешу к выходу тем же путем, которым мы сюда пришли, вспоминая, как выглядели подземные галереи, лестницы и коридоры, которые мы увидели впервые почти три недели назад. И выясняется, что я все запомнила верно, потому что, не дойдя до лестницы, ведущей к двери черного хода, я замечаю еще одну, убегающую наверх. В дальнем конце коридора звучат чьи‑то голоса, и на миг у меня возникает искушение отказаться от своей затеи, коль скоро я совсем близко от выхода. Но когда прислуга приближается, я бросаюсь вверх по недавно обтесанным простым каменным ступеням и через несколько секунд оказываюсь у какой‑то двери.

      Хотя лестница, минуя эту дверь, ведет выше, я, не удержавшись, протягиваю пальцы к ручке, хотя бы для того, чтобы попытаться определить, в какой части замка я сейчас нахожусь и на сколько этажей мне