Оружейник из Милана. Пьер Алексис Жозеф Фердинанд Понсон дю Террайль

люди еще раз пожали друг другу руки и расстались на пороге оружейного зала.

      Следом явился Джузеппе.

      – Ну! – сказал он Рафаэлю. – Вы готовы, мэтр? Идем вкушать бургундское, о котором я вам говорил?

      – Нет, – сухо ответил оружейник, – у меня есть другие дела.

      Неаполитанец опустил голову, как и подобает человеку, привыкшему снисходительно относиться к перепадам настроения своего юного друга.

      – Этим вечером, Джузеппе, – добавил Рафаэль, – ты останешься здесь.

      – Но почему?

      – Будешь сторожить дом.

      – А вы уходите?

      – Да, – непринужденным тоном ответил Рафаэль. – Разве я, как и мэтр Гуаста-Карне, этим вечером не приглашен на бал?

      – Все так, но я думал…

      – Ты ошибался. Сегодня мне хочется поразвлечься. Я человек замкнутый, молчаливый. Но по такому случаю… почему бы и нет.

      II. О том, как Рафаэля неожиданно пронзила стрела Амура и что из этого вышло

      Было около десяти часов вечера. Дворец великого герцога сиял яркими огнями и был наполнен звуками гармонии и единства. Приглашенная на праздник миланская знать восхищалась принцем, которого история нарекла Лоренцо Великолепным, и с нетерпением ждала появления его дочери, красавицы Екатерины[7], намеревавшейся выйти замуж за наследника французского престола и через несколько дней уехать в Париж. Принцесса Екатерина заставляла себя ждать. Она как раз была занята своим бальным нарядом и восторженное любопытство миланских вельмож и дам беспокоило ее мало, по крайней мере внешне. Так что танцы продолжались уже более часа, а она все не появлялась.

      В полном соответствии со старой традицией итальянских праздников, бал был костюмированный – женщинам предписывалось прятать лица под атласными полумасками, снять которые разрешалось лишь утром, когда во время грандиозного пира за столом соберутся благородные гости дворца великого герцога.

      Но из-за болтливости камеристок все заранее узнали, кем будет переодета юная принцесса, поэтому молодые миланские дворяне и дворянки подготовили что-то вроде заговора и решили неистовыми криками «браво» поприветствовать появление на балу греческой крестьянки с живописным головным убором лаконийских[8] женщин. В залах дворца поговаривали, что именно таким будет маскарадный костюм прекрасной принцессы. Поэтому в то время как все с нетерпением ждали ее появления, Екатерина заперлась в молельне наедине со своей фрейлиной, синьорой ди Польве, которая в этот день исполняла обязанности ее горничной.

      Девушки, словно сестры-близняшки, сидели на оттоманке и держались за руки, что было явным признаком того, что они были исключительно близки друг другу в те минуты, когда не подчинялись строгому этикету, который, словно суровая дуэнья, сопровождает великих мира сего почти повсюду.

      – Драгоценная моя, – говорила Екатерина с какой-то детской радостью в голосе, – этой ночью я повеселюсь от души, наблюдая за тем, как тебе достанутся

7

Лоренцо II Медичи, отец Екатерины, был внуком Лоренцо Великолепного.

8

Лакония (Лаконика) – юго-восточная часть полуострова Пелопоннес в Греции. В древности на территории Лаконии располагалась Спарта.