Оружейник из Милана. Пьер Алексис Жозеф Фердинанд Понсон дю Террайль

вы забываете, что будет неприлично, если кто-нибудь увидит, что вы прогуливаетесь по улицам Милана под руку со мной, особенно в праздничный день. Если вам в голову пришла прихоть увидеть герцога Лоренцо и его дочь Екатерину, то возьмите с собой кормилицу, старую Беппину. В качестве эскорта она подойдет вам больше.

      Несчастная Марианна подавила вздох и прошептала:

      – Вы правы, Рафаэль, я последую вашему совету.

      После чего вышла из оружейного зала и поднялась наверх, в свою спальню, чтобы вволю поплакать, ведь она чувствовала, что Рафаэль ее не любит…

      Молодой человек вновь остался один, погруженный в свои мысли. С мрачным нетерпением сгибал он рапиру, с уст его срывались скупые слова:

      – Что за жизнь! Ковать доспехи днем, по вечерам учить фехтованию, и носить имя Рафаэль… Какой-такой Рафаэль?.. Не знать края, где ты родился, женщины, что носила тебя в утробе, отца, благодаря которому ты появился на свет… чувствовать в сердце доблесть и отвагу, ощущать, что в жилах твоих течет кровь королей… быть достаточно амбициозным, чтобы мечтать о завоевании мира и обреченно проводить жизнь в мастерской оружейника! Как тут не проклинать судьбу!..

      Рафаэль уже достаточно долго сетовал на жизнь, когда на пороге раздался мотив озорной песенки, отвлекший молодого человека от его мрачных дум.

      В оружейный зал ввалился толстяк-неаполитанец Джузеппе.

      – Отлично! – гаркнул он, завидев Рафаэля. – Так я и предполагал, сударь мой… я знал, что найду вас здесь, погруженным в мрачные мысли, размышляющим о жизненных невзгодах и разочарованиях. И все это в тот самый день, когда славный город Милан развлекается и веселится так, словно хлебнул французского винца.

      – А! Это ты, Джузеппе, – сказал Рафаэль, поднимая голову.

      –Per Bacco![6] Мой юный повелитель, неужели вы думаете, что я мог на целый день забыть о вас? С самого утра мне вас очень не хватает, вот и пришел сюда за вами.

      – За мной?

      – Ну конечно. За Ла Скалой я нашел небольшой рай земной – восхитительную таверну, где подают лучшее бургундское, что мне довелось пивать в своей жизни.

      – Вот как! – сказал Рафаэль, по-прежнему думая о своем.

      – Таверна эта, – продолжал Джузеппе, – располагается как раз на дороге, по которой на закате проедут герцог Лоренцо с дочерью, направляясь из городского магистрата во дворец великого герцога. Там мы на них и полюбуемся…

      – Эка невидаль! – пробурчал молодой человек. – А зачем?

      Джузеппе, разумеется, хотел ответить и назвать вполне уважительные причины, чтобы вытащить его из дома, но тут в дверь, которую неаполитанец закрыл за собой, кто-то негромко постучал.

      – Войдите! – сказал Рафаэль.

      Дверь открылась и в зал вошел дворянин, облаченный в короткий темный плащ, какие носят при дворе французского короля.

      Это был молодой человек лет двадцати двух, белокурый и бледный, отличающийся утонченной

6

Клянусь Бахусом! (итал.)